«Московских» никто не трогал. Но Рысь не думал, что всё так и будет — гладко. Времена большого передела стали угасать. Нужно было готовить лёжку где-нибудь в тёплой стране. И всё было бы великолепно, если бы не героин, который мама и папа так любили. Обдолбавшись вдребезги, они врезались на своём новом «БМВ» в опору моста и умерли счастливыми и в один день. Даже в одну минуту. Бес вновь остался один. Правда у него было достаточно денег и дело, приносящее доход, но не стало ни одного родного человека. Остался только толстый, чёрный щенок, подаренный отцом. Он назвал его Жуком. На родительские похороны собрался весь криминальный люд. Статусы не заставляли усомниться в чине усопшего. Печатки, цепи, кожа, наводнение из «мерсов» и «бэх», отдельной бодигардной группой стояли «широкие» джипы. Быть бы Бесу в полном авторитете, но на ту пору наступил большой беспредел, и «московские» утратили влияние. Прорвался буржуйский рынок внутрь страны и обвалил бизнес повсюду. Краденое стало не очень нужно. Только раритеты и коллекционные вещи, а такое Бесу обламывалось редко. Цены стали расти. Рынок Беса не прельщал. Торгаши ему не нравились. В криминальной среде всё было по понятиям, и там было проще приспособиться. Можно было воспользоваться депозитом отца, который он завещал, и осуществить его мечту — свалить в тёплую туристическую нирвану прожигать жизнь. Но он знал: едва попробует воспользоваться деньгами, его завалят. Пришлось затушеваться. Уйти в мелкий, шушерный бизнес. Нужно было выждать времена поспокойнее. И он исправно платил в общак, держал точку для бродяг-маравихеров. Чтобы подвязать на дело карманника, нужно было его заарканить. Благо, среди ментов остались те, что в лихие времена поднялись не без помощи его папы, они подсобили с персоналом. Впаривали фуфло, ловили с поличным и к Бесу на отработку. А кто гордый слишком — на нарах грелся, формально отстояв свою свободу от Бесовского бизнеса.

Да, были времена. А теперь нужно всё это кидать. Случилось какое-то западло. Нельзя было терять время. Пацаны где-то засветились, он это чувствовал. Сумочка, которую притаранил Шкет, была битком набита баксами. С одной стороны, всё шиково, кто бы ни радовался деньгам. Но Бес не был дураком и мог сложить два плюс два. Большие деньги связаны с большими делами. Большие дела связаны с большими людьми. А большие люди очень не любят, когда кто-то лезет к ним в карман. Пропавший Лысый подтверждал его мысли. Да уж, лучше бы эти деньги пришли к нему потихоньку из карманов добропорядочных граждан, чем вот так, гамузом. Теперь надо рвать когти. Точку он закроет. На сходняке оставит долю в общак и отвалит временно отдел. Если люд блатной не выдвинет предъяв, получится, что не им он дорогу перебежал. Чуть-чуть он не досидел до нужного срока. Переждать бы ещё чуток, и можно было бы сваливать из этой дыры. Море, солнце, девочки, праздная жизнь. Всё это откатилось на неизвестное время. До этого ещё много разных дел.

Вообще дела были, и их надо было решать быстро. В первую очередь были собраны все ценные бумаги и документы, которые могли понадобиться. Да и вообще, всё, что было связано с его пребыванием в этом доме, должно было уйти вместе с ним. Когда с бумагами было покончено, настал черёд ценностей материальных. Всё он не мог тащить с собой по известным причинам. Хранить в доме ничего не стоило, тут при случае всё прошмонают. Надо придумать что-нибудь, чтобы можно было быстро достать то, что спрятано. При этом, желательно, не в самом доме. Почему-то стало казаться, что, куда бы он ни спрятал своё добро, его везде отыщут ушлые бродяги.

В огороде глухо залаял Жук. Беспальчий напрягся. Замер, прислушиваясь, что там происходит. Толком ничего слышно не было. Жук рычал недолго, потом всё успокоилось. Бес некоторое время прислушивался, потом выглянул во двор. Всё было тихо. Списав всё на счёт пьянчуг, которые иной раз бродили вдоль забора, он успокоился. Внезапная мысль заставила его остановиться на пороге, довольная улыбка осенила лицо. Теперь он знал, куда можно спрятать хабар.

16/Шкет

Я лежал в дупле большого дерева, всё тело затекло, но было ужасно трудно заставить себя подняться. Я просто лежал и страдальчески морщился, когда огромный дятел стал долбить по стволу где-то у меня за спиной. Он долбил, время от времени как будто глухо ворча: «Пошёл вон. Пошёл отсюда. Чтоб тебя… Не лезь сюда». Я хотел возразить наглому дятлу, что дупло моё и никуда я не пойду, и только набрал воздуха в лёгкие, чтобы это сделать, проснулся. Мне было непонятно, где я нахожусь, глаза не могли сфокусироваться на конкретном предмете, всё расплывалось, и любое движение причиняло боль. Едва я попытался приподнять голову, как страшное головокружение скрутило меня в бараний рог, и я едва не отключился. Ничего не могу вспомнить. Лёжа с закрытыми глазами, я пытался вспомнить, что было вчера, и вчера ли? Hie же я всё-таки оказался? Надо всё же попытаться осмотреть мой приют. Приоткрыв один глаз, я попытался осмотреться. Одним глазом это оказалось намного легче сделать. Так всё виделось чётче, и голова меньше кружилась. Прямо передо мной находилось круглое отверстие приличного размера. Видимо, это вход. Неужели и вправду дупло? Я потянул разбитым носом воздух, пытаясь принюхаться. Нос залёг, и обоняние мне отказало. Во рту неприятно ворочался распухший язык. Кое-как раскрыв слипшиеся губы, я попытался выплюнуть какой-то предмет, лежащий за правой щекой. Это был не зуб, к счастью, а небольшой камушек. Разбитые губы тут же стали кровоточить и щипать, но попавшая в рот кровь облегчающе подействовала, язык смягчился и стал выделять слюну, которая увлажнила горло. Во рту противно липли к нёбу какие-то комочки горьковатой слизи. Видимо, свернувшаяся кровь. Захотелось сплюнуть. По неясной причине мне не хотелось это делать на пол, и я, собрав всё это в один смачный плевок, попытался запустить его наружу. Разбитые губы и здесь меня подвели. Вместо сильного плевка у меня получилось что-то наподобие детского срыгивания. Брезгливо отёршись, я сделал попытку выбраться из этого гнезда непонятного происхождения.

Едва я подполз к выходу, как чья-то тень заслонила свет. Прямо мне в лицо скалилась белозубой ухмылкой собачья морда. В первый момент я опешил и примёрз к полу. Затем пёс куда-то исчез, и я со сдавленным хрипом отскочил в угол. Это была собачья будка. Всё резко встало на места. Единственное, чего я не мог вспомнить, как я