– В самом деле? Значит, в деревне вы вели очень замкнутый образ жизни.

Она рассердилась, ей не понравился его намек на ее некоторую ограниченность.

– Я не спорю, многие прихожане не следуют тому, что проповедуется по воскресеньям. Но в конце концов, они всего лишь люди. Однако большинство людей действительно стремятся к праведной жизни, включая членов очень «сверхпривилегированного общества», частью которого вы и сами являетесь.

– Вот в этом вы ошибаетесь. Я мог родиться в этом мире, но я не принадлежу к нему. Мой отец позаботился об этом. – Неожиданный поворот головы и гневный блеск глаз должны были предупредить ее, что не следует продолжать этот разговор, приходилось смириться с тем, что этот человек выше сферы ее понимания и не ее дело спорить с ним. Кроме того, это противоречило ее скромному, кроткому поведению, которого совсем недавно она решила придерживаться.

Даже понимая все это, она услышала свой голос:

– Но вы находитесь здесь и, на мой взгляд, ведете себя совсем как хозяин имения.

– Уверяю вас, только на время. Даже если у вас родится дочь, я найду способ освободиться от обязанностей, связанных с Оук-Ран, титулом… и вами.

Она ощутила совершенно неуместную обиду от его последних слов. Это было абсолютной нелепостью. Она не хотела быть привязанной к нему так же, как и он – к ней.

Он снова принялся за еду, и Мередит вздохнула с некоторым облегчением, освободившись от его пристального внимания.

– Я снова буду свободным, – произнес он так тихо, что она едва расслышала его слова. Они постепенно входили ей в голову, как падает в воду камешек и наконец опускается на речное дно.

Откинувшись на стуле, она прищурила глаза, неожиданно озарение нашло на нее, она как будто видела его в первый раз. Он действительно не хотел получить Оук-Ран. Его очевидное безразличие, с которым он принял известие, что она носит ребенка Эдмунда, объяснялось тем, что ему это было действительно безразлично. Он не стремился завладеть титулом. Для него он был ярмом на шее, оковами и принуждением общества. Он жил, не признавая никаких законов, кроме своего собственного. Респектабельность, ответственность, Оук-Ран, графский титул… он воспринимал это все как тюремный приговор.

Вооруженная пониманием этого, она подумала, не отнесется ли он так же спокойно и к ее обману. Возможно, даже поможет ей довести его до конца. Нет, это маловероятно и не стоит рисковать. Все же она чувствовала себя лучше, зная, что предоставляет ему то, чего он хотел. Выход. Встав со стула, Мередит уронила салфетку на тарелку.

Он поднял бровь:

– Еще нет девяти. Вы уже отправляетесь, чтобы присоединиться к столпам общества? – Он чуть слышно фыркнул. – Не поддавайтесь иллюзиям, Мередит. Ни у одного из этих людей не найдется в сердце столько милосердия, сколько в одном вашем мизинце.

Уверенная, что неправильно поняла его слова, что он не хотел сделать ей комплимент, она озадаченно посмотрела на него. Он не так уж хорошо знал ее, чтобы судить о ее милосердии, и он едва ли счел бы ее милосердной, если бы узнал о мошенничестве, которое она затевает против него.

Словно стирая свой сомнительный комплимент и напоминая ей об отсутствии у него врожденного стыда, он добавил:

– А мой сводный брат придерживался ваших взглядов? Он ходил с вами в церковь?

Мередит увидела насмешку в его глазах и мгновенно поняла, что он хорошо знал Эдмунда. Вероятно, даже лучше, чем она. А она знала о нем не очень много. Вероятно, даже портной Эдмунда был осведомлен о подобном лучше, чем она. Единственное, что Мередит могла сказать о своем покойном муже, – это то, что он не хотел иметь с ней дело. Находил ее настолько отталкивающей, что не смог даже выполнить свои супружеские обязанности, чтобы консумировать брак.

Несмотря на желание стереть насмешливую улыбку с лица Ника, она не могла уклониться от его вопроса. Она взглянула на отца, сомневаясь, можно ли его оставить наедине с Ником. Однако, к счастью, ее отец, казалось, не замечал их разговора. Это было хорошо. Он бы пришел в ужас, узнав, что сидит рядом с язычником.

Мередит с чувством собственного достоинства, шурша юбками, встала из-за стола.

– Извините меня, милорд. Я не хочу опоздать на службу. – На пороге она задержалась и добавила: – Сегодня с нами обедает викарий. Может быть, вы сможете вступить с ним в дискуссию относительно отсутствия милосердия у его прихожан. – С чуть заметной улыбкой на губах она вышла.

Ник мрачно смотрел на дверь, за которой исчезла Мередит, и чувствовал себя настоящим ослом, из-за того что она была ему нужна. Это ощущение, казалось, никогда не ослабевало. Минуты разговора – и она рассердила его. Он ткнул ножом в яйцо и тихо выругался. Прошло много времени с тех пор, когда он бывал в обществе настоящей леди. Вероятно, он мог обвинять в произошедшей ссоре себя, поскольку забыл, как следует себя вести.

Но дело было не только в этом. Он обнаружил, что ему нравилось дразнить ее. Нравилось настолько, что без ее оживляющего присутствия комната казалась ему пустой. Как будто вся жизнь и энергия исчезали вместе с ней. Неожиданно его внимание привлекло громкое чавканье отца Мередит, напомнившее ему, что он здесь не один. Ник покачал головой и усмехнулся. Старик дрожащей рукой поставил чашку на блюдце и снова бессмысленно уставился в окно.

Лишившись общества Мередит, Ник почувствовал, как тяжелый груз опустился ему на грудь. Впервые за многие годы он искал общества другого человека. Странно, что им оказалась вдова Эдмунда. Женщина, которую он не должен любить хотя бы из принципа.

– Не понимаю, почему ты так расстроилась, дорогая. – Тетушка Элеонора обиженно поджала губы.

Мередит вздохнула и еще раз попыталась объяснить, чем она недовольна.

– Я только жалею, что ты не посоветовалась со мной прежде, чем приглашать на обед половину наших соседей.

– Ты преувеличиваешь. Мистер Браун, сэр Хайрам и Стабблфилды едва ли составляют половину наших соседей.

– Фелисия Стабблфилд самая большая сплетница в округе. Приглашая ее, ты приглашаешь всех соседей. И тебе известно, от сэра Хайрама у меня по коже бегают мурашки.

– А что еще я могла сделать? Они знают, что новый граф здесь, и викарий уже приглашен на обед. Я никак не могла исключить их, Фелисия просто напрашивалась на приглашение.

Мередит взяла тетю под локоть, останавливая ее перед дверями гостиной, где их ожидали гости.

– А вы не подумали, что, может быть, лорд Брукшир не захочет, чтобы соседи свалились ему на голову? Что я не хочу? Особенно когда он остановился здесь на короткое время. – Последние слова Мередит произнесла свистящим шепотом.

Тетушка Элеонора зажала рот рукой.

О Боже, – испуганно прошептала она и посмотрела на дверь гостиной так, как будто там вместо приглашенных гостей пряталась ядовитая змея.