class="p1">— Я скучал по тебе, моя любовь.

Я проглотила комок, который образовался у меня в горле.

— Я тоже скучала по тебе, папа. Знаю, что это так не выглядит, но это так. Мне просто… Здесь очень тяжело находиться.

— Знаю, милая, знаю.

«Неужели?» — прошептал мой разум.

Я бросила на него быстрый взгляд.

— Знаешь?

— Конечно, — он снова кивнул. — Ты думаешь Кейл легко отделался после того, как вынудил тебя покинуть страну?

Его слова заставили меня уставиться на него.

— И что именно это значит? — спросила я, широко раскрыв глаза от удивления.

Мой отец усмехнулся.

— Это значит, что я ударил человека, который мне словно сын.

Я испуганно ахнула.

— Нет! Ты этого не сделал!

Отец пожал плечами.

— Все произошло слишком быстро, и я остановил себя прежде, чем случилось что-то серьезное.

Я отрицательно покачала головой.

— То, что ты ударил Кейла — уже серьезно.

— Твой отъезд из-за него был намного серьезнее, — возразил он.

Я снова посмотрела на землю перед собой.

— Все очень сложно, папа.

— Любовь всегда такая, — сказал он.

Я выдавила из себя улыбку.

— Разве я этого не знаю?

Отец сжал мое плечо.

— Я извинился перед ним. Не волнуйся.

— И когда же? — переспросила я.

— Около шести недель назад, — пробурчал он.

Я широко раскрыла глаза и прижала ладонь ко рту.

— Ты это серьезно?

— Нет, — усмехнулся отец, когда я опустила руку. — Я извинился примерно через полгода. Мне было очень трудно простить его. Ты моя дочь, и знание того, что ты уехала из дома из-за него, действительно причиняло мне боль. Какое-то время я ненавидел его за это.

Моя улыбка исчезла, а глаза стали влажными.

— Я не хотела, чтобы кто-то кого-то ненавидел, — прошептала я и облизнула пересохшие губы.

— Я знаю это, но иногда, как ты понимаешь, эмоции невозможно укротить, — выдохнул мой отец.

Я прекрасно это понимала и потому кивнула.

— Он был очень снисходителен, когда я в конце концов извинился, — продолжал отец. — На самом деле он поругал меня за то, что я вообще стал извиняться. Он сказал, что заслужил даже больше побоев, чем я ему устроил.

Это снова меня удивило.

— Так почему же ты не побил его еще больше в тот день? — поинтересовалась я.

Мой отец помолчал немного, а затем сказал:

— Потому что он и сам достаточно хорошо себя наказал за это. Все в его жизни изменилось после твоего ухода.

Я крепко зажмурилась.

— Я хочу это узнать?

— Нет, — мгновенно ответил папа. — Ты не захочешь этого знать, но тебе придется, чтобы понять, как сейчас обстоят с дела.

И это меня напугало.

— Не понимаю, — ответила я.

Отец долго молчал, но в конце концов взял меня за руку и повел прочь от могилы моей тети.

— Пойдем со мной, дорогая, — мягко сказал он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он хочет показать мне что-то на кладбище?

Мы шли медленно, проходя могилу за могилой, и он держал мою руку в своей.

— И куда мы идем? — спросила я, оглядывая темное кладбище и чувствуя, как мурашки бегут по коже.

— Сейчас увидишь, — ответил отец.

Я кивнула и нервно прикусила нижнюю губу.

— Ты можешь поговорить со мной, пока мы идем? Мне вдруг стало страшно, — призналась я.

Отец еще крепче прижал меня к себе.

— Не бойся. Я рядом.

— Знаю, — сказала я, — но я хочу послушать, как ты говоришь. Мне так не хватало твоего голоса.

Мой отец усмехнулся.

— Твоя мать рассмеялась бы, услышав это. На прошлой неделе она предложила мне сто фунтов, чтобы я заткнулся. Ей, видите ли, надоело слушать мою болтовню.

Мои губы дернулись.

— Она просто делает вид, что ей не нравится твой голос.

— Тогда она потрясающая актриса, — заявил мой отец.

Мой смех заполнил темное пространство кладбища, и я остановила себя так же быстро, как и начала смеяться. Казалось неправильным радоваться в месте, где похоронено так много людей.

— А на что похож Нью-Йорк? — спросил отец, застав меня врасплох.

Я огляделась по сторонам.

— Неуместно так говорить на кладбище, но он такой живой. Пульсирующий жизнью, днем и ночью. Он никогда не спит.

Отец бросил на меня быстрый взгляд.

— Звучит захватывающе.

Но это было не так.

— Возможно, — пробормотала я. — Хотя, если честно, я редко выхожу из дома. Постоянная активность — это не для меня. Мне нравится cпокойствие, которое я нахожу в своей квартире и в книгах. Нью-Йорк — не совсем идеальное место для моей жизни, не говоря уже о том, чтобы там состариться.

Я знала, что не должна была все рассказывать моему отцу, но было приятно наконец-то сказать это вслух и знать, что говорю искренне, а не притворяюсь в угоду другим. Роман думал, что я люблю Нью-Йорк, но все потому, что рядом с ним я разделяла его страсть к жизни. Он не знал, как часто мне не хотелось просыпаться, когда я засыпала в одиночестве.

— Тогда почему бы тебе не переехать куда-нибудь еще? — спросил мой отец, на ходу осматривая окрестности.

Я заметила, что он не упомянул о моем возвращении в Йорк.

Я пожала плечами.

— Кажется бессмысленным переезжать куда-то еще. Все мои чувства возникают от того, что мне грустно, папа. Окружающая среда, в которой я нахожусь, не изменит этого.

Он кивнул в знак согласия, а затем сказал:

— Нет, но ты можешь изменить свои чувства.

«Конечно», — вздохнула я мысленно.

Я слегка улыбнулась.

— Я не смогу их изменить, пока не разберусь, почему я так чувствую.

— Понятно, — мой отец тоже улыбнулся. — Если это так, то, когда же ты вернешься домой?

Я потянула его за руку и остановила нас.

— Что? — спросила я и полностью повернулась в его сторону.

Отец удивленно поднял брови.

— Твои проблемы начались дома. Ты не можешь исправить это нигде, кроме как здесь, потому что все началось именно здесь… Он живет здесь.

— Почему ты не можешь просто сказать мне, чтобы я перестала думать о нем и двигалась дальше? — простонала я.

— Почему я должен повторять то, что ты уже миллион раз говорила себе раньше? Это не изменит твоих чувств.

Я сердито посмотрела на отца.

— С каких это пор ты стал таким философом?

— С тех пор, как ты уехала.

Я застыла на месте. Ответ моего отца был мгновенным, и он просто выпотрошил меня.

— Мне так жаль, пап, — выдохнула я.

Он нахмурился, глядя на меня.

— Я знаю…

Я наклонилась и положила голову ему на грудь.

— Быть здесь действительно тяжело.

Он обнял меня и поцеловал в макушку.

— Знаю, милая, но в глубине души ты понимала, что