– Не нужно, – тихий голос выдергивает из кокона, в который я упорно закутываюсь, пока мы куда-то едем. – Жалеть себя не нужно. Пустая трата времени.

Марк смотрит в окно машины и кажется, будто и не со мной разговаривает. Вот только каждое его слово влезает в подкорку, выгрызает дыру там, где еще недавно была пустота. Но разве в пустоте может быть дыра?

– Просто прими тот факт, что ты облажалась, – я смотрю во все глаза. Это «облажалась» звучит из уст Марка нелепо. Как если бы гопник вдруг принялся цитировать Шекспира. – Скажи, – он слегка поворачивает голову в мою сторону, заглядывает в глаза. Я отворачиваюсь. – Что могло произойти в твоей жизни, что ты связалась с таким дерьмом?

– А в твоей? – подхватывая его ироничный тон, спрашиваю я.

А в голове крутится мысль, кого он имеет в виду под дерьмом: Антона или себя? Всматриваюсь в его напряженное лицо. Когда он отводит взгляд – я смело его рассматриваю.

Он изменился. Что-то другое появилось в его взгляде, выражении лица, даже говорит он с несвойственной ему ленцой. Что произошло, пока я топила себя в слезах и жалости к самой себе?

– Любопытство сгубило кошку, – усмехается Марк, поймав мой взгляд.

А я только теперь замечаю, что мы стоим. Не урчит мотор, и водителя след простыл. Гляжу за окно и узнаю спальный район с идеальными клумбами и фешенебельными домами. Здесь олигархи живут и их любовницы. Зачем мы здесь?

Перевожу недоуменный взгляд на Марка.

– А ты разве здесь не была? – не менее искренне удивляется Марк, смотрит подозрительно, но, видимо, читает по моему лицу. Ухмыляется. – Тогда идем, познакомлю тебя кое с кем.

Он не дожидается меня, выбирается из машины, хлопает дверцей. Я делаю глубокий вдох и на выдохе покидаю теплое нутро салона. Холодный ветер тут же швыряет в лицо пригоршню колких капель, лезет под куртку, обжигает холодом обнаженную шею. Дима курит в стороне по стойке «смирно», а Марк подставляет лицо моросящему дождю.

Звонит в стеклянную дверь. Консьерж, высокий молодой мужчина в черной форме охраны, пропускает нас внутрь. Я осматриваюсь. Белый холл, мраморный пол, матовые дверцы лифта. В них можно собственное отражение увидеть. Но оно мне совершенно не нравится. Я вызываю лифт, но Марк не дожидается, поднимается по лестнице. Я иду следом. Ему трудно идти, сильно хромает. Я вижу, с какой силой он опирается на трость и пальцы белеют от напряжения. Зачем так издеваться над собой? Чего проще – подняться на лифте и избавить себя от ненужных мук. Это что, такой вид мазохизма? Встряхиваю головой. Мы поднимаемся на второй этаж в полном молчании. Когда проходим мимо двух черных дверей, я вдруг спрашиваю:

– Марк, а ты давно знаком с Катей?

Мы минуем еще один этаж прежде, чем Марк все-таки отвечает.

– Всю жизнь.

На лестничной клетке всего одна дверь: светлая, словно летнее утро. Марк не успевает нажать на звонок, как дверь распахивается, являя хозяйку: всклокоченную брюнетку в спортивном костюме и смешных тапках с собачьими мордами.

От изумления я раскрываю рот, но не могу и слова вымолвить, потому что передо мной стоит моя лучшая и единственная подруга. И что самое поразительное – абсолютно трезвая.

– Оу, – похоже, Катька удивлена не меньше меня. – Привет, – но быстро совладает с собой – выдержки ей не занимать – и приглашает войти.

У нее огромная квартира. Светлая, просторная, в такой легко заблудиться. Без дверей и почти без коридоров, с высоченными и какими-то текучими потолками. А в гостиной с уютным камином вместо потолка – звездное небо, сейчас прорвавшееся дождем. И стекло с перекрытиями настолько гармонично сливается, что и не заметно. И кажется, вот-вот и стекающие по стеклу капли упадут на голову. И ни единой правильной линии, фигуры, угла. Все какое-то перетекающее, кружащее голову.

– Так всегда, когда первый раз сюда приходишь, – словно уловив мое настроение, тихо произносит Марк. Я не знаю, что отвечать. Не знаю, что говорить. Я знакома с Катькой еще с института. Знаю, как она по крупицам выстраивала свой бизнес. И в квартире у нее была. Но не в этой.

– Кать, а чья это…

Пытаюсь спросить я, но меня самым наглым образом перебивают.

– А где наш нарушитель порядка? – спрашивает Марк, повысив голос. И откуда-то издалека доносится лай. У Катьки есть собака? Я недоуменно смотрю то на Марка, то на подругу. – Неужели-таки сгрыз твои тапки и ты его убила? – посмеивается он, хотя не может не слышать радостного лая, переходящего в вой. Сердце екает.

– В ванной он, – она машет рукой куда-то в глубь квартиры. Марк кивает и уходит в ту сторону. – Я его там запираю. Похоже, это единственное место, где этот пес не воет. Это сейчас разбушевался, – заметив мое удивление, поясняет подруга, – вас учуял.

– Ты завела собаку? – все-таки любопытничаю я.

– Боже упаси, – открещивается подруга. – Это все Марк. Не думала, что он привезет тебя… – она задумчиво чешет кончик носа. – Но ладно. Идем, чайку попьем.

Кухня плавно перетекает из гостиной и напичкана новомодной бытовой техникой. Кажется, здесь все автоматизировано.

Она ставит на стол две большие чашки с дымящимся чаем и блюдо с кексами. Из глубины квартиры доносится глубокий мужской смех и собачий лай.

– Ты трезвая? – удивленно выдыхаю. А она лишь пожимает плечами.

– Крис не любит меня пьяной, а у меня появляется возможность побыть наедине с собой, – говорит, но мне почему-то кажется, что врет. Так легко, что и сама не замечает.

– Зачем ты врешь?

– Ты садись, не стесняйся, – вместо ответа улыбается Катька, прислушиваясь к звукам из ванной. – Джун пока Марка…

– Джун? – перебиваю, чувствуя, как сердце пропускает удар.

– Ну да, – она забирается на подоконник с ногами, отпивает чай, – Марк в нем души не чает. Такой пес замечательный. Умный, добрый. Но без Марка и суток прожить не может. Всех соседей извел за два дня. А когда болел…

Я тоже не понимаю. Определенно я схожу с ума, а иначе как объяснить, весь этот бред, что Катя сейчас говорит. Ведь Джун… он… Марк…

Я выдыхаю и срываюсь с места. Туда, откуда слышится мужской смех. Туда, где радостный лай кружит голову.

– Алиса! – доносится издалека Катькин голос.

Мне все равно. Теперь я не заблужусь. Голос Марка становится ближе. Я влетаю в ванную, тяжело дыша, как после кросса. На кафельной ступеньке сидит Марк и треплет за уши золотистого ретривера. Тот фыркает, выдирается из его захвата, пытается лизнуть и лает, тычась в него носом, куда попадает.

– Джун, – выдыхаю я, не в состоянии поверить увиденному.

И только когда пес оборачивается, встречая меня черным умным взглядом, почва уходит из-под ног и мир теряет краски.

– Марк, ты идиот! Я просто не могу поверить, что ты такое придумал! Как? Как тебе могла прийти в голову такая… – она не договаривает, машет рукой, нахмуривается и снова принимается расхаживать по гостиной. – Это же садизм чистой воды! Это же…