– А вы, стало быть, поселите здесь эту особу? – холодно осведомилась Екатерина.

– Я поступлю, как сочту нужным! – отрезал Петр. – И впредь, сударыня, извольте относиться к Елизавете Романовне со всем возможным уважением. Эта особа, как вы изволили выразиться, по всем понятиям куда достойнее вас…

– Не нужно, государь! – вполголоса проговорила Воронцова.

– Не беспокойтесь, душа моя! – Петр ласково коснулся ее руки. – Моя запасная мадам должна понимать, что к вам надлежит относиться почтительно!

– Вот как! – Екатерина повернулась к двери, чтобы выйти.

– Вот так! И извольте стоять и слушать, когда с вами разговаривает государь! И хочу предупредить вас, что вам должно вести себя самым безупречным образом, чтобы не навлечь на себя мой гнев, а также во всех необходимых случаях являться и сопровождать меня, когда того требуют приличия.

– А до вас оные приличия не относятся? – резко промолвила Екатерина.

– Я – государь! – отрезал Петр. – Все, сударыня, больше я вас не задерживаю!

Катя узнала о том, что произошло со свекровью, от секретарши Аллы. Та позвонила вечером в поисках Петра, потому что мобильный у него был отключен.

– Его нет, – сказала ошеломленная Катя, – наверно, он в больнице.

Алла как-то странно хмыкнула и повесила трубку, попросив передать Петру Федоровичу, что завтра в десять утра совещание придется проводить ему.

Муж явился только после двенадцати, когда у Кати уже рука устала тыкать в кнопки мобильника.

– Где ты был? – Она подошла ближе, пахло от него спиртным и еще чем-то чужим, незнакомым.

– Мать в больнице, – бросил он вместо ответа.

– Я знаю, мне звонили. Как она?

Муж раздраженно отмахнулся и сбросил пальто на руки вбежавшей Валентине.

– Ванну! – сказал он. – И коньяка туда принеси!

– Сию минуту!

Катя бросила на домработницу испытующий взгляд и успела заметить какое-то странное выражение. Не то злорадство, не то удовлетворение. Валентина поскорее опустила глаза, в которых было написано: «Знаю, да не скажу!»

Ее отвлек телефонный звонок. Чужой равнодушный голос сообщил, что Елизавета Петровна Коваленко скончалась час назад в палате реанимации, не приходя в сознание.

Катя аккуратно положила трубку и сделала шаг в сторону ванной, где плескался муж. Но неожиданно задержалась, потому что ее пронзила мысль: если бы муж был в больнице, то он бы знал о смерти матери, если же он был не в больнице, то где же он тогда пропадал весь вечер?

И этот незнакомый запах, и взгляд Валентины – а я знаю! Что она такого знает, чего не знает Катя? Неужели у мужа кто-то есть? Катя ничего не замечала. Хотя, не было же ее две недели, вот он и успел. А все свекровь, не пустила его с ними отдыхать!

Тут Катя осознала, что свекровь только что умерла, и устыдилась. Так вот отчего вчера в глазах ее была нечеловеческая усталость и тоска! Смертельная тоска…

Как ни искала Катя, она не могла найти в своей душе никакого горя. Но все же Пете она мама… И не время сейчас выяснять отношения, нужно его утешить.

Катя сделала скорбное лицо и постучала в ванную.

Последующие несколько дней Кате не представилась возможность поговорить с мужем. Он почти не бывал дома, все время пропадал на работе. Катя тоже была занята. Нашла новую няню для Павлика, записала его в развивающий центр, куда нужно было возить ребенка три раза в неделю. Звонили какие-то люди домой, передавали соболезнования, Катя отвечала по телефону сама.

Наконец настал день похорон. Катя подъехала к зданию канала одна на своей машине, муж давно уже был там.

Возле главного входа стояли похоронные автобусы, около них курили водители. Перед дверью Катю встретила секретарша покойной Алла – с красными глазами, в черной старушечьей косынке. Испуганно взглянув на Катю, проговорила:

– Что теперь будет? Что будет?

Катя пожала плечами, прошла вместе с Аллой через проходную.

Гроб стоял в зале заседаний. Елизавета Петровна лежала в нем величественная, надменная. Казалось, она председательствует на собственных похоронах. В ногах у нее громоздились цветы. Вокруг толпились сотрудники компании, газетчики, люди с других каналов. Катя узнала нескольких известных артистов, новую ведущую канала – красивое, породистое, но совершенно равнодушное лицо. Чуть в стороне от них стоял плотный приземистый мужчина в дорогом, отвратительно сидящем костюме, с тяжелым подбородком и одутловатым лицом. Вокруг него образовалось пустое пространство.

Катя искала глазами мужа и наконец увидела его – Петр в дальнем углу о чем-то вполголоса разговаривал с длинноногой блондинкой, на лице его играла пошлая, неуместная улыбка. Блондинка улыбаться не смела – все ж таки похороны, но строила ему круглые голубые глазки. К Петру подошел Муратов, что-то негромко сказал. Петр стер с лица неподобающее выражение, протиснулся поближе к гробу. Катя подошла к нему, взяла его под руку. Петр дернулся, недоуменно и неприязненно покосился на нее. Едва шевеля губами, она прошептала:

– Веди себя прилично! Все-таки это похороны твоей матери!

Петр посмотрел на нее волком, но смолчал.

И тут Кате показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

На середину зала вышел высокий, представительный мужчина с красивым самоуверенным лицом.

Тот самый мужчина, с которым она провела несколько безумных ночей на Канарах, тот самый Алексей, у кого в номере она обмирала от страсти, к кому бегала, едва дождавшись, когда Павлик заснет.

Катя закрыла глаза, сосчитала до десяти.

Этого не может быть, сказала она себе, это мне померещилось. Такого просто не бывает.

Она открыла глаза… но ничего не изменилось: посреди зала стоял именно он, тот самый мужчина, герой ее непродолжительного курортного романа.

– Кто это? – вполголоса спросила она Аллу, которая оказалась поблизости.

– Кто? – Секретарша удивленно взглянула на нее, проследила за ее взглядом. – Ах, это! Рокотов, Алексей Григорьевич Рокотов, начальник юридического отдела.

Рокотов почувствовал ее взгляд, или услышал их перешептывание, и посмотрел на Катю.

По его лицу она поняла, что он ничуть не удивлен.

Ее появление на похоронах Елизаветы Петровны не было для него сюрпризом.

Значит… – до Кати наконец дошло, – значит, он прекрасно знал, кто она такая… знал еще там, на Канарах? Значит… значит, он видел ее здесь раньше… Так вот почему его лицо при встрече показалось ей смутно знакомым!

Катю обдало жаром. Ей показалось, что все смотрят на нее. Конечно, показалось. Никому не было до нее ни малейшего дела, люди смотрели вовсе не на нее.