Они встретились. Через две недели Мухин очистил свою квартиру от последних Лериных вещей. На следующий день, густо краснея от смущения и усердия, в двери втиснулась Катя со своими пухлыми чемоданами, вывезенными из съёмной комнаты.

Депрессия попятилась. Вскоре Мухин легко надел свою прежнюю моральную форму, а потом и костюм супергероя. Но теперь не нужно было воображать свершения – Мухин в реальности ежедневно спасал прежде обречённое существо. Каждый нежный жест, каждое ласковое слово, каждый поцелуй, каждое возвращение домой Катя воспринимала как подвиг Мухина. Он стал её главным и единственным героем, полумифическим созданием, богом, которому она старательно приносила жертву за жертвой – готовила, стирала, убиралась, покупала дорогие подарки, исполняла его капризы, увлечённо смотрела фильмы про супергероев и изощрялась в постели.

Жизнь в панельной норе на Чертановской покатилась диковинным симбиозом. Все вокруг недоумевали – угораздило же так влюбиться. Невдомёк им было, что никогда прежде Мухин не чувствовал себя таким живым и нужным, как сейчас. Он исполнял свой долг, жил наконец-то по своему призванию.

Катя наслаждалась надиктованной ей с детства устроенной женской судьбой. Она готовила Мухину сложные блюда, защищала от пыли плакаты с его бесстрашными коллегами, грела на батареях его нижнее бельё. Вскоре она принялась множить образ своего спасителя. Портрет Мухина доминировал над другими супергероями на стенах, улыбался с заставок Катиного мобильника и компьютера. Потом это сладкое губастое лицо оказалось на футболках, кружках, ручках и календарях, которые Катя в огромном количестве печатала на собственные деньги.

Культ мухинской личности активно пропагандировался ею повсюду: она рассказывала коллегам, друзьям и случайным попутчикам фантастические истории о его волшебных успехах и драгоценных качествах. Внушаемые пугались, смущались, но всё же терпеливо выслушивали до конца. Уже знакомые с этими сказками убегали в благословенную лазейку зазвонившего телефона или оклика собственного имени, не дожидаясь, пока Катя начнёт пихать им ручку с мухинской рожей.

Люди начали обходить их суперсемейку стороной. Но Кате с Мухиным никто и не был нужен. Они являлись главными и единственными персонажами своего комикса: он – герой, она – спасённая им девушка и, как положено по законам жанра, его возлюбленная.

Этот странный, мифом пошитый союз пошёл им обоим на пользу. Мухин растерял свою приторность, сделался брутален и хладнокровен, безапелляционен и непобедим. На работе его повысили до главного борца со страховыми мошенниками. Мухин выслеживал злодеев повсюду – вытаскивал их из испаноязычных отпусков, жарких постелей, офисных бумажных лавин, затхлых больничных коек и грустных загсовых списков. Все эти поставившие лишнее число коронок, нарожавшие недопустимое по договору количество детей, наконец, умершие в неудобное страховщикам время – все они, как один, сдавались под мухинским героическим напором. Босс ставил Мухина в пример другим и платил ему заоблачно.

Катя со дня своего спасения изменилась ещё больше. Она сдулась на три размера, покрасилась в блондинку, стала носить длинную декольтированную одежду и рисовать себе большие уверенные глаза – забралась в образ подружки супергероя. Её, в отличие от Мухина, не повысили, а запрятали во внутренний офис, подальше от клиентов. Но Кате было всё равно, она летала в облаках со своим героем над серыми московскими домами.

И Мухин действительно спас её – от снисходящих до Кати друзей, от пилящих её по телефону родителей, от въедливой, как хлорка, заведующей банковским отделением. Вместо того чтобы, как обычно, ронять глаза в туфли и виновато мычать в ответ на упрёки, Катя уходила от темы широкими проспектами уверенных фраз. При этом она не была мстительна или агрессивна. То, что с ней происходило, являлось не чем иным, как счастьем.

На третий год их шагаловского полёта, скрипучим февральским утром, Катя отправилась за очередной жертвой своему полубогу – покупать на рынке мясо молодого барашка. Запутавшись в подоле платья, её ступня опустилась мимо тормозной педали, и похожий на окуня серебристый «опель» впился в сваю биллборда.

Нестарый врач долго прятался от Мухина в ворохе жёлтых бланков. Время от времени он заносил прозрачную ручку над письменным столом и рьяно вкалывал очередную дозу чернил первой попавшейся бумажке. Наконец Мухин не выдержал и кашлянул. Врач раскрутил ручку, и по его ладоням потекла густая синяя жидкость. Он коротко объяснил, что при правильном лечении и хорошем уходе Катя уже через год сможет ходить. Пухлые мухинские губы трясанула беззвучная судорога.

Он превратился в сиделку. Вставал в шесть утра, чтобы привить Кате желание пережить сегодняшний день. После укола он вручал ей горстку разноцветных, похожих на морские камушки витаминов. Дальше готовил завтрак и подавал его приправленным вымученной нежностью. Во время обеденного перерыва Мухин сбегал из офиса, чтобы разогреть Кате суп. Вечера посвящались ужину и просмотру передач. В выходные Мухин убирался, опять готовил, принимал платных врачей и массажистов. Всё это до последней крошки поедало его силы и время. Он осунулся, постарел, стал похож на пожизненно осуждённого. Его фирменные уверенность и бескомпромиссность отчаянно отступали.

Катя же, наоборот, надулась в два раза шире своего предмухинского состояния, сделалась капризной, требовательной и ревнивой. Она закатывала Мухина с ног до головы в колючие скандалы, если он задерживался на работе или от него пахло чем-нибудь, хотя бы издали напоминающим женщину. Приятель, навестив его однажды дома, прошептал восхищённо в коридоре: «Ну ты, Димка, герой!» Мухин отмахнулся и отправился выжимать Кате апельсиновый сок.

Скоро с юга, переминаясь с ноги на ногу, в Москву пришла неуравновешенная весна. Она то плакала истеричным обильным дождём, то кидалась липким градом, а то и вовсе обвивала асфальт тонким белёсым войлоком. Наконец она пришла в себя и включила бледное, жидковолосое солнце. В середине апреля Мухин проснулся на час раньше обычного. Он тихо обошёл огромную храпящую на кровати Катю, выключил будильник, достал из шкафа чемодан и быстро облетел квартиру на предмет необходимых для жизни вещей. В первую очередь он снял со стены два самых дорогих винтажных плаката с Человеком-пауком, заказанных специально из Америки. Когда пропищала дверь подъезда, Мухин взглянул в последний раз на свой балкон, махнул длинным хэбэшным плащом и в мгновение растворился среди заспанных улиц, как и положено настоящему супергерою.

Одно тугое слово собирало их вместе. Обнимало, сгребало в кучу. Если б не оно – они бы разлетелись на пять неровных капель и растеклись бы по свету вперемешку с другими водами. Не фамилию произносишь, а окунаешь человека в пруд для убийства или крещения. Пятеро как прядь: раздельные, но с одной башки. Мама, папа, дедушка, бабушка, сын. Все под одну гребёнку.

Вместо того чтобы тянуть жизнь вместе, они тянули её друг из друга. Друзей ни у кого из них не было. Потаповы относились к каждому из своих как будто равнодушно, чаще – с раздражением. Весьма вероятно, что они любили друга друга – через одного, эго первее выявлялось.