Срочно требуется у своих «родителей» эту «инфу» выкачать. И повод есть – вроде бы как в партию собираюсь вступать, а посему желательно сослаться на славные революционные традиции своих родственников и знакомых. Будем держать пальцы крестиком. Ну а если «прижмут к стенке» – буду плести, что такие потрясающие познания появились в результате ноябрьской контузии. Особист сам же мне про это говорил. К тому же для пилота штурмовика пять дней могут растянуться как пять лет. У меня как минимум пять возможностей не вернуться из боевого вылета.

В общем, я пошагал в столовую, благо не очень далеко было, насвистывая «Наша служба и опасна и трудна…».

Ну да, страшно было. Но кроме этого, ещё страшно хотелось жрать – из-за этих чёртовых прохиндеев обед я пропустил. Ужасы-страхи приходят и уходят, а кушать хочется всегда.

Объясняться с нашим особистом мне пришлось позднее. Разговор получился суетной и бестолковый, как всегда бывает на ходу. У Змея на тот момент снова образовался завал, и уделить внимание моей малозначимой (хотя и интересной) персоне он толком не смог. Единственное, в чём я сумел убедиться, так это в том, что своими сомнениями и размышлениями по поводу одного младшего лейтенантика особист полка делиться дальше по инстанции не собирается. Во-первых, потому что не собрано достаточно материала; во‑вторых, потому что не хочется портить показатели своего подразделения; в‑третьих, я уже считался опытным пилотом и на фоне общих потерь моё задержание могло вызвать неудовольствие Храмова. Формально у Змея, с его двойным подчинением, было своё начальство по линии госбезопасности, только оно находилось далеко, а командир полка сидел за соседним столом. Мы договорились ещё вернуться к этому вопросу. Причём особист намекнул, что предварительно побеседует в неформальной обстановке с глазу на глаз. Однако в действительности и приватный разговор, и официальный допрос в присутствии сотрудников особого отдела дивизии, комполка и нашего комиссара состоялись много позднее, в сентябре, во время пребывания в запасной авиабригаде на аэродроме Кряж.

Прохладным вечером июньского дня после ужина, перед тем как «опрокинуть» заслуженные 100 грамм за боевые вылеты, Андрей постучал ложкой по пустой тарелке.

– Так, парни, никуда не расходимся. Будем проводить комсомольское собрание. Я сказал – потом успеете! Заканчивайте галдёж! Уважительная причина для отсутствия – только госпиталь. Всем всё понятно? Ладно. А теперь – от винта!

Пока летуны курили у столовой и обсуждали последние вылеты, успели поужинать во вторую смену и наши технари. «Чёрным душам», как всегда, не везёт – то всю ночь машины приводить в порядок, то ещё какие-нибудь работы. Вот и сейчас – без перекура оставили. Ладно, после подымят – лёгкие целее будут.

Итак, собралась почти вся наша комсомольская ячейка. Из госпиталя ради такого случая отпустили Толика, чем я сразу и воспользовался, посадив его секретарём – вести протокол собрания. А нечего было всякие каверзы в письменном виде устраивать. Я до сих пор не могу забыть свой первый вылет со стрелком.

Собрание решили проводить на свежем воздухе. Вечер, опять же, просто чудесный, да и наряду не надо мешать убирать после ужина. И наши красавицы-вольняшки имели полное право отдохнуть после целого дня на кухне. Нехорошо заставлять их ждать, пока мы провели бы своё мероприятие.

Андрей начальственно толкает меня локтём – типа все в сборе, можно приступать.

Ну, что же, начинаем.

– Сегодня, парни, обойдёмся без формальностей. Никто не против? Нас сейчас по списку сколько? Толик, озвучь.

– Двадцать четыре комсомольца.

– Ну, что – кворум собран. Повестку и прочее пропускаем – времени жалко. Работаем в боевом темпе. Андрей – тебе слово.

Ковалёв скупо и сжато просветил нас о положении на фронтах. Говорил честно, что особых достижений пока нет и не очень предвидится. Хотя и без него мы чувствовали, что предстоит «вязкая борьба в партере». О том, что со дня на день начнутся катастрофа Южного фронта и отступление, Андрей не знал и не мог догадываться. Он только предположил, что, скорее всего, наш полк на нынешнем участке долго не задержится.

– …поэтому обращаю особое внимание на отработку взаимодействия в звеньях и чёткость боевого применения. Про огрехи пилотирования (косой взгляд в мою сторону) и штурманской подготовки (теперь досталось Серёге) сегодня говорить не будем. Но надеюсь, что имеющееся время будет использовано на навёрстывание упущенного.

– Комсомолец Салихов, докладывай, что там у нас с переделками.

– Если кратко, не разводя антимонии, – на «шестёрку» и на «десятку» поставили ШКАСы. Два дня назад сумели на складе выбить «березина». Приводим пулемёт в порядок. Пока есть проблемы по перекосу ленты, по переделке привода, по экстракции отстрелянных гильз. Мы над этим работаем. Пулемёт будем ставить на «семёрку». Так как в эскадрилье осталось всего семь машин, высвободившиеся механики будут направлены на переделку остальных «грачей». При условии, что ещё сможем в дивизии выбить пулемёты. Подготовлено пять стрелков из числа техников. Это с учётом Горшнева. Ещё троих можно будет забрать из БАО. По данному вопросу всё. Теперь предложения. Товарищи пилоты, во время боевых и тренировочных полётов осматривайте землю. Фиксируйте места, где лежат подбитые самолёты. Любые – уже не важны ни тип, ни марка. К сожалению, запасных частей не хватает, и во время нашей последней поездки в дивизию нас предупредили, что будет только хуже. Так что будем искать и собирать всё, что хоть как-то можно использовать. По второму вопросу закончили.

– Толик, записал? Андрей, поговори с комполка. Под эти цели, может быть, выделит наш «У‑2». А то полуторку загоняем.

– Поговорю, конечно, только всё равно придётся полуторку брать – хотя и так уже всё вокруг объездили. И не мы одни такие умные – соседи тоже пиратствуют. Потом на нашей тарахтелке много не увезёшь. Посчастливится найти целый движок, так придётся вообще трёхтонку брать. Ладно, побеседую с командирами. Если что – «зайду» через комиссара – по партийной линии.

Андрей уже решил закругляться и распустить собрание. А вот индейскую народную избу тебе – фиг-вам называется!

– Третий вопрос. Комсомолец Ковалёв, вы у нас вроде как по спортивно-физкультурному сектору?

Андрей уже понял, куда я клоню, и изобразил раскаяние. При этом исподтишка успел показать мне кулак и сделать зверскую физиономию.

– И остальному составу эскадрильи прошу обратить внимание на занятия физическими упражнениями. Что-что-что? Кто занимается? Хорош заливать-то! Товарищи комсомольцы, некрасиво получается – видите же, что комэску некогда, так вместо того чтобы поддержать своего товарища делом, все с радостью забросили занятия физкультурой. Вообще-то, это подрыв обороноспособности полка!

– Ну ты уже совсем перегнул!

– Ну-ка, без выкриков с места, а в порядке общих прений с регламентом в одну минуту.