Кабош снял ремни и наложил повязку, а я все летал среди звезд, в своем подпространстве, и любил всем сердцем своего палача, забыв даже о том, что сам себе поставил клеймо.

И я понял, что не лишу Жюстину этого удовольствия.

Утром звоню Кабошу.

– Ну, жив? – спрашивает он.

– Как видишь. Жюстина сменила повязку на клейме. У нее это неплохо получается.

Она сидит у ног, голова покоится на моих коленях, я глажу ее по волосам.

– Я сегодня приеду, посмотрю.

– Захвати Небесного Доктора.

– Гм… Если получится.

Небесный Доктор появился у нас только через неделю, когда моя рана практически зажила. Интеллигентнейший человек. Худой, высокий. Вежлив, обходителен, эрудирован. Рассказывает о японских и китайских методах заварки чая. Впрочем, и родной, черный, потребляет с удовольствием.

Я думаю о том, можно ли как-нибудь догадаться по его виду, языку, жестам о его… увлечении. А по мне можно? А по Жюстине? Если человек не носит трискель на видном месте, можно?

Маркиз де Сад писал о женщинах, которые стекаются к местам публичных казней: это наши люди! Сейчас показывают множество боевиков и фильмов ужасов, где кровь течет рекой, но мы с Жюстиной, как ни странно, к ним равнодушны. Нет в них бэдээсэмного аромата. Вот, если ночь перед казнью со священником и обрезанием воротника – это да! Это волнует! А тут пришли, постреляли, всех убили – и все. Скучно!

А если бы сейчас в Москве происходили публичные казни, мы бы туда пошли? Да, положа руку на сердце, мы бы туда пошли. Бегом побежали!

Небесный Доктор допивает чай и встает из-за стола.

Мы вопросительно смотрим на него.

– Не сегодня. Сегодня знакомство. В следующую субботу.

Мы с Жюстиной сидим и ждем звонка в дверь. Небесный Доктор обещал прийти к шести, но мы уже час на взводе и ничего не в состоянии делать.

Стрелки на часах вытянулись в вертикальную линию, и раздался звонок. Небесный Доктор феноменально пунктуален.

– Добрый вечер! Готовы!

– Да.

Жюстина помогает снять длинное щегольское пальто и принимает черную шляпу. Под верхней одеждой – рубашка китайского фасона с закрытым воротом. Черный шелк, как на БДСМ-вечеринке. И черные кожаные брюки.

В руках гость держит черный баул, похожий на медицинский чемоданчик позапрошлого века.

Проходим в спальню. Небесный Доктор водружает чемоданчик на тумбочку рядом с кроватью. Открывает. На свет божий извлечен довольно странный набор предметов: кисть для письма, тушечница, антисептик и набор игл, длинных и тонких.

– Ну что ж, начнем. Маркиз, прикажи своей сабе раздеться.

– Она не совсем саба…

– Извини. Мне показалось, что у вас весьма элэсный ДС. Так я могу обращаться к ней напрямую?

– Конечно.

– Жюстина, раздевайся.

Весна, солнце еще не село и освещает комнату кроваво-красным сквозь задернутые багровые шторы. У стены, напротив окна, я ставлю два подсвечника и зажигаю свечи.

Жюстина разделась и лежит обнаженная на красных шелковых простынях.

Небесный Доктор ушел мыть руки – слышно, как в ванной течет вода. Он входит в комнату, с улыбкой глядит на Жюстину, потом задумчиво на меня.

– Маркиз, снял бы ты рубашку.

– Зачем?

– Я не в коей мере не хочу оскорбить твое доминантское достоинство. Ты вообще все можешь сделать сам. Гарантирую, не пожалеешь.

– Особые методы?

– Кабош напугал? Все не так страшно. Это просто путешествие. В Китае и Японии было известно множество способов путешествия душ. Даосы и буддисты соревновались друг с другом в этом искусстве, и оно не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Тело монаха лежало в монастыре на севере Японии, а душа была на юге и любовалась зацветающей сакурой или последними хризантемами. Я знаю дверь из этого мира. Да, не все возвратились. Но это означает одно: они не захотели вернуться.

Я встретил горящий взгляд Жюстины.

– Государь, давай попробуем!

– Я не мистик! – отрезал я.

– Есть и научное объяснение, – продолжает гость. – Эндорфины бывают разные. Есть те, что вызывают галлюцинации и расширение сознания. Я знаю, как извлечь именно их. В отличие от каннабиса и ЛСД это абсолютно безвредно и притом гораздо приятнее.

Я сажусь на край кровати.

– Делай то, что обещал сделать. Ты вроде учить меня собирался.

Он кивнул.

Обрабатывает антисептиком иглу и бедро Жюстины. Легко проводит по коже. Туда, обратно. Словно лозоходец, ищущий воду. Вдруг останавливается, и игла пронзает тело. Жюстина вздрагивает.

– Может быть, связать? – спрашиваю я.

– Не обязательно. Когда тебе уколы делают, тебя связывают?

Небесный Доктор поворачивает иглу, она входит глубже. Жюстина слегка стонет. Гость сладко улыбается, берет кисточку, кончик погружается в тушь.

– Ты сразу не запомнишь точки. Поэтому я их помечу.

Касается кисточкой у основания иглы.

– Это не совсем татуировка. Свести легко. Но пока пусть будет.

Берет вторую иглу, она скользит по коже, замирает над точкой – он не прокалывает. Помечает тушью.

– Возьми! – Дает мне иглу. – Давай сам!

Я вгоняю иглу.

– Глубже! – приказывает Небесный Доктор.

Жюстина дышит чаще.

– Не напрягаться! Расслабиться! – прикрикнул на нее гость.

Третья игла, четвертая, пятая. Методичная и тонкая работа, методичностью и тонкостью напоминающая японское искусство шибари[8].

Жюстина полузакрыла глаза.

Десятая игла. Я ощущаю ее тело, как свое, каждый миллиметр, каждую точку. Одиннадцатую я нахожу без помощи Мастера.

Комната погружается в красноватый туман, призрачно сияют свечи. Все отдалилось, потеряло смысл и значение: существуют только Жюстина, я и Мастер.

На ее губах застыла блаженная улыбка. Я вспоминаю известный бэдээсэмный афоризм: «Садисты – святые люди, столько усилий, чтобы посмотреть на чужой кайф».

– Жюстина, ты как? – тихонько зову я.

Она не отвечает.

Обеспокоенно гляжу на Мастера.

– Что случилось?

– Все прекрасно. Она не здесь. Мы сейчас последуем за ней. Снимай рубашку. Тебе следует знать свои точки. Надо уметь последовать за человеком, если вернуть его иначе не получается.

– Мы не сможем ее вернуть?