Голова закружилась. Я улыбнулась — все, как предупреждали. Появилась какая-то легкость, предметы потеряли резкость, их очертания поплыли, как будто на бумагу с акварелью плеснули воды.

Последнее, что запомнилось перед провалом в пустоту — испуганные лица и кричащая что-то Баба Яга.

Голова болела зверски. Тихий разговор людей впивался в черепную коробку сверлом соседской дрели. Хотелось послать всех к чертям и спрятаться от людских голосов и солнечного света, который резал глаза.

— Очнулась, — раздался рядом довольный вздох.

Половицы чуть скрипнули под уверенными шагами. И тот же голос позвал:

— Передайте князю, что гостья проснулась!

Что?

Какому князю?

И… почему я все помню? И тот пожар, и раненых, и рыкаря, а главное — как пила отвар забудь — травы. Не подействовало?

Одним рывком откинула одеяло и огляделась.

На самом деле в просторной комнате царил полумрак — окна оказались завешаны вышитыми занавесками, напоминающими рушники. Вдоль стен тянулись лавки и сундуки, а рядом с дверью застыл странный шкаф, больше похожий на буфет. Возле него суетились девушки.

— Проснулась! Радость-то какая! — нарочито-слащавый голос был приятен для слуха, но его обладательница — немолодая женщина в синем вышитом сарафане и расписном платке поверх невысокого головного убора доверия не внушала.

— Где я?

— Как где? В палатах княжеских! Вот сейчас в мыленку сходишь, наряд новый примеришь, да ко князюшке на беседу пожалуешь. А там отобедаешь, да на перинку пуховую отдыхать увалишься!

Этого мне только не хватало! Воспаленный мозг сплел воедино князя, обед и пуховую перину. Мамочки! Меня что, взамуж отдали? Ну, Баба Яга, ну, погоди! Вовек тебе этого не прощу!

— Никуда я не пойду! — заявила хлопочущей женщине и отползла подальше от края кровати, к самой стене.

— Да как же так? — всполошилась женщина. — Как это — не пойду? Посмотри на себя! Растрепанная, одежда грязная…

Суета у входа заставила ее замолчать.

— Оставь девушку в покое!

В комнату по-хозяйски вошел мужчина.

Ой! Никогда не думала, что такие на самом деле бывают! Высокий, сильный — просторная рубаха облегла плечи как вторая кожа, так что заметны перекатывающиеся мышцы. Но в то же время — не увалень, легок и гибок. А еще золотистые волосы и синие-синие глаза. Прямо как с картины про русских богатырей сошел.

Хотя почему — как? Может, на Кромке таких полным-полно?

— Голова болит?

Я кивнула — язык прилип к небу, губы от волнения пересохли. В какой-то момент мысль о замужестве перестала пугать — чего бояться, коли жених — такой красавец, да еще князь! Хоть в этом Баба Яга удружила.

Но мозг уже включился и томное волнение утихомирилось от одной мысли: о свадьбе речи не шло. Женщина говорила о пуховой перине и отдыхе.

Вот это больше походило на правду!

Зачем князю я — невзрачная девица из другого мира? К нему — только свистни — все знатные боярышни прибегут, да рядком выстроятся: выбирай, князюшка, невестушку. Небось не одно девичье сердце иссушил красотой. Уж себе могу признаться: таких днем с огнем не сыскать, разве что в каком модельном агентстве.

— Не бойся, никто тебя ни в чем неволить не станет. Как решишь поговорить, так милости прошу. Коли понадобиться что — скажи Богдане Желановне. А ты, кормилица, не пугай девку, чай, не местная, обычаям нашим не обучена.

— Обучу, князюшка, всему обучу! — согнулась в поклоне женщина.

Князь улыбнулся и вышел, а в комнате враз стало просторно и темно.

— Ну, не хочешь в мыленку, так откушай чего боги послали, — не унималась Богдана Желановна.

— Не хочу, — без боя я решила не сдаваться.

— Да за что на мою седую голову эта упрямица? — всплеснула руками княжеская кормилица. — Так, чего же ты хочешь?

— Домой!

В комнате повисло молчание.

— Домо-о-ой, — протянула надсмотрщица. — Вот об этом, душа моя, забудь. Жить тебе в тереме княжеском до скончания века! В почете и уважении. Так и запомни!

Как же! В почете и уважении… Хотя… кажется, фаворитки на самом деле при дворе почитались? Или это не в Древней Руси? Стоп! А при чем тут, вообще, Древняя Русь? Я на Кромке, а здесь все может быть.

Пока думала, отлежала бока. Еще немного повалялась в кровати на чистом упрямстве. А потом попросила:

— Умыться хоть дайте!

— Сейчас-сейчас! — захлопотала Богдана Желановна. — Сейчас в мыленку пойдем, там напаримся…

Опять она о своей мыленке! Да что это хоть такое?

Оказалось — баня. Но не обычная.

В углу просторной комнаты пыхала жаром раскаленных камней изразцовая печь. От нее до стены тянулся полок, устланный сном. Поверх, чтобы не кололось, лежали простыни.

В ушате плавали веники, из открытого туеска доносился хлебный аромат, а разложенные повсюду пучки свежей травы пахли просто одуряюще.

Княжеская кормилица осталась за дверью. В предбаннике меня встретили девушки в длинных рубахах и принялись раздевать.

— Я сама!

Но никто не слушал. Халат, блузка, юбка снимались с боем. Я ругалась, топала ногами, махала руками, но они оказались сильнее. Отпустили только когда осталась совсем голая. И пригласили в парную.

Баню я никогда не любила. Жарко, влажно, душно… и гарью воняет. Но не здесь.

Лежать на сене оказалось мягко и удобно, веники в руках девушек работали как опахала, нагоняя горячий воздух, а не выступали в роли розог, как обычно. Так что когда меня запихнули в бадью с водой и принялись намыливать голову, я не протестовала. Хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть.

Только проснуться уже дома, в собственной кровати. Или, на крайний случай, в общежитии.

Увы, мечты остались мечтами. Я находилась на Кромке, в неведомом княжестве и что будет дальше, зависело только от правителя. Чертовски красивого, но…

Проклятье, я не желаю становиться ничьей любовницей! Мне всего шестнадцать лет! Я еще жизни не видела!

Разозлившись, я выскочила из кадки, совсем забыв про девушек.

Они поняли мое движение по-своему.

Миг, и я обнаружила себя в соседней комнатке, в кресле, укутанной в простыни. На столе рядом стояли миски с ягодами, сладкими пирожками, ватрушками, кувшины с квасом и морсом.

— Может, сбитня желаешь? Так это мигом! — суетилась рядом Богдана Желановна.

И вот эта суета наводила на размышления.