— Не подходи! — запретил Зареслав, когда я решила посмотреть поближе. — Защита стоит, но кто его знает, на что ты способна.

Я уселась обратно и снова спросила:

— Что делать-то будешь?

— Ехать надо. Вместе с тобой. Видимо, твоя удача на расстоянии бесполезна, — и, обрывая мою усмешку, добавил: — Это несложно: повозку можно защитить от ненужных взглядов, да и дом, в котором остановишься, тоже.

В это я поверила сразу — кто помешает покрыть магической резьбой все деревянные части телеги, или в чем там меня повезут? А остальное расписать волшебными узорами так, что и Баба Яга не найдет? И все же… дорога — не княжеский терем. В пути может появиться возможность подать весточку тем, кто меня ищет. А они ищут, судя по тому, как сторожко здесь следят за рунами и узелками.

Но князь тоже это понимал:

— Пообещай, что не попытаешься бежать!

Я даже онемела от такой наглости! Украл, запер, а теперь еще что-то требует вместо того, чтобы нормально договориться!

— Обещаю, что сбегу при первой же возможности! — врать не хотелось, да и разозлил он меня.

— Хорошо, — кажется, князь не ожидал ничего другого, — тогда… поторгуемся?

Как князь умеет это делать, я уже знала — успела насмотреться — наслушаться, сидя за занавеской. Даже интересно стало, что он может мне посулить!

— Давай! — уселась поудобнее, готовая ответить отказом на любое предложение.

— Чего ты сама хочешь? Только не проси отпустить!

— Тогда — ничего.

Зареслав нахмурился:

— Не годится. Антонина, ты, вообще, понимаешь, что играешь с огнем? Я ведь и в темницу могу отправить, на хлеб и воду!

Я пожала плечами:

— Если взаперти, то какая разница?

Я блефовала, и сильно. Но за последнюю неделю сумела увидеть князя в различных ситуациях. И в гневе, и в отчаянии, и просто в благостном настроении. Он мог творить что угодно, отдавать самые жестокие приказы. Но ясно было одно: Зареслав — не подлец. И чувствует себя виноватым.

Давая на совесть, я не испытывала раскаяния: на войне как на войне, так, кажется, говорят?

— Проверим? — князь остался спокойным.

Я пожала плечами хотя внутри все сжималось от ужаса: а вдруг решиться? Да и не верила, что суме переиграть того, кого с детства учили править: хитрить, недоговаривать, а главное — держать лицо.

Зареслав вздохнул. Встал, прошелся из угла в угол, отчего половицы надсадно заскрипели. А князь остановился у окна, словно больше всего на свете его занимали дружинники.

Монотонно жужжала муха. Как надоевшая соседская дрель ранним утром. Я не шевелилась, боясь нарваться на вспышку гнева. To, что князь в ярости, выдавала напряженная спина.

Наконец, он развернулся на пятках. Быстро пересек комнату и навис надо мной. Синие глаза сверкали, а в их глубине собиралась грозовая марь.

— Ну, хорошо. Хочешь воли? Так вот, я не могу тебя отпустить. Но могу сделать своей женой. Княгиней. Ты получишь не только свободу, но и определенную власть.

И замер в ожидании ответа.

Муха захлебнулась жужжанием. Исчезли лязг мечей и вопли дружинников. Казалось, из мира сгинули все звуки разом. Вообще — все пропало. Остались только я и князь.

И он ждал ответа.

Мамочка! Да что же это такое! Предложение от самого князя, красивого сильного, умного! Кому сказать — обзавидуются.

На мгновение мелькнула мысль согласиться. А что? Стану полновластной княгиней, тут тебе и почет, тут и уважение. И не надо будет ходить в постылое училище, зубрить анатомию.

Зато придется осваивать вышивку, вязание или чем там знатные дамы занимаются? Либо умирать от скуки: ну какие здесь, на Кромке развлечения? Кулачные бои, народные гулянья да пакости от мелкой нечисти?

А там детишки пойдут.

Ой, нет! Не хочу! Сама еще… не нагулялась.

Да и что это за предложение такое? Ни цветов, ни кафе, ни банального мороженого. Вот так р-р-раз — и «выходи за меня». Даже колечка не подарил!

Все эти мысли возникли одновременно, создавая сумбур. С трудом удалось загнать их в самый дальний уголок сознания, чтобы не мешались. Нечего богатствами смущать. Я не из этого мира, мне шестнадцать лет и я не собираюсь замуж! Да, богатство и почет хороши, но променять на них беззаботную жизнь дома? Не стоит это того.

— Прости, князь. Не хочу.

— Али не мил? — усмехнулся он уголком рта. — Не пригож?

— Пригож, врать не стану. Даже в нашем мире слыл бы красавцем. Но… рано мне замуж, возраст не тот.

— Как это? — удивился князь. — Вроде не ребенок уже. Какой год-то пошел?

— Семнадцатый.

Зареслав нахмурился:

— Странные у вас там порядки. Здесь так самое время заневеститься. А, ладно, — махнул он рукой. — Мы сейчас на моей земле, а, значит, и законы — наши. Так что твое совершеннолетие никакого смысла не имеет.

— Выходит просто так спрашивал? — я начинала злиться.

Ответить князь не успел: в комнату влетел кто-то из помощников — писарь, или помощник какой — я еще не успела разобраться в местных чинах.

— Беда, князь! — выдохнул он и замолчал, выразительно поводя глазами.

— Что еще? — Зареслав тут же потерял ко мне интерес, вызвав усмешку: вот и вся забота о невесте. — Говори при ней.

— Князь, по твоему приказу открыли мы житницы запасные. Так там… мыши все зерно погрызли, до зернышка! Только шелуха и обойка в ларях.

Зареслав стал белее своей рубахи. Даже глаза сделались прозрачными. А потом потемнели:

— Как так? Осень теплая, дождей здесь не было, откуда мыши?

— Не иначе, божья кара это, князь… По-другому и не скажешь.

Я примолкла. В голове крутились картинки разных бедствий, что время от времени показывали по телевизору: наводнения, смерчи, метели. Но там людей спасали, а здесь, на Кромке, МЧС не имелось. Разве что врачи, которых по приказу Макоши мотало туда-сюда.

Первым порывом было согласиться на все условия. А потом включился мозг. Ну, чем я теперь-то помогу? Коли даже склады не уберегла моя удача? И, пакостным червячком зудело: глядишь, теперь-то князь отправит меня — бесполезную обратно?

А тот упал в кресло, закрыв глаза. Чтобы прийти в себя после такого удара даже ему требовалось время.

— Нет. Это не Светлые Боги, — наконец, протянул он. — И не Навьи. Здесь что-то иное. Что волхвы?

— Молчат.

— А и будут молчать, коли сказать нечего — в комнату вплыла Богдана Желановна.