«Никогда не видел с таким искусством наложенного грима, скрывающего довольно потрепанную внешность», — подумал он. Кэтрин с нескрываемым вожделением окинула его взглядом с головы до ног. В любое другое время он бы не оставил без внимания ее призыв, но сейчас она вызывала у него только отвращение.

— Как и вы, господин Монтгомери.

— Господин? До чего официально, миледи.

— Вы дерзки, сэр. — Она хлопнула его по руке закрытым веером.

— В вашем обществе я не могу быть другим. — Рейн взял у слуги бокал вина. — Вы держите при себе эту молодую поросль для защиты, Кэтрин? Или у них есть то, что вам нужно?

— Вам не надо этого знать.

— Ошибаетесь, леди Бакленд, — сказал он, поднося бокал к губам. — Туго набитый кошелек для них желаннее вашего тела.

— Как вы смеете оскорблять меня! — возмущенно прошипела она; вся ее сдержанность испарилась, взгляд метался по сторонам, выискивая того, кто мог бы их услышать.

— Будьте со мной честны, и я отвечу вам тем же, миледи. Таково мое правило.

Леди Кэтрин смотрела на его красивый профиль и вспоминала слова, произнесенные им на прощание: мол, ей не стоит больше надеяться, эти несколько часов — все, что он может ей дать. Холодное расставание возмутило ее, к тому же Рейн Монтгомери не имел себе равных, загадочно отстраненный и нежный, а еще сдержанный, как яростный зверь, которого держат в строгой узде. Она хотела держать эту узду в своих руках.

— Тебя выдают глаза, женщина. — Резкие слова предназначались только для ее ушей. — Будь осторожна.

Кэтрин быстро огляделась.

— Это жестоко — бросать меня, Рейн, — надулась она.

— Ты никогда мне не принадлежала, — вежливо произнес он, смягчая грубость. — Мы оба это знаем.

Эгоистичная женщина, без капли гордости. Та ночь оставила у Рейна неприятный осадок. Когда она начала представлять ему своих спутников, капитан отвел взгляд. Ни она, ни другие гости не жаждали его дружбы, он тоже не хотел этого. Он тщательно выбирал себе друзей и сейчас попытался найти взглядом ту, которая чуть не убила его.

— Кого-нибудь высматриваешь? — спросил подошедший Кристиан.

— Нет.

Леди Бакленд тотчас пристально взглянула на него и вытянула шею, пытаясь определить, кого он ищет.

Черт возьми, неужели за всеми его действиями наблюдают?

— Тогда представь меня.

Граф показал глазами на леди Кэтрин. Ну, если Кристиан настолько глуп, что рискует связываться с ней, то он заслуживает последствий. Рейн познакомил их, затем отошел в сторону, легко найдя взглядом Микаэлу. Она все еще была окружена мужчинами в красных мундирах, и ему вдруг захотелось силой оторвать от нее этих пускающих слюни болванов.

Проклятие! Как ей удается пробуждать в нем такие чувства, тогда как женщина вроде Кэтрин способна вызвать лишь твердость тела и предоставить несколько часов весьма сомнительного удовольствия? Рейн продолжал смотреть на девушку, и ее вид направил его мысли в другую сторону.

У Микаэлы был остекленевший взгляд человека, слишком долго смотревшего на один и тот же предмет и уже переставшего его видеть. Она улыбалась, но Рейн почувствовал ее глубочайшую тоску. Прищурившись, он внимательно смотрел на скованную позу девушки, плохо сидящее платье и наконец пришел к выводу, что ей не по себе. Внезапно Микаэла испуганно подняла глаза, встретила его взгляд, слегка покраснела и нахмурилось.

Рейн напрягся. «Не бойся меня», — мысленно прошептал он.

Глаза у нее сверкнули, взгляд метнулся в сторону, будто она хотела понять, кто произнес эти слова, потом остановился на нем. Склонив голову, она внимательно разглядывала его, и Рейн отчего-то почувствовал себя беззащитным.

Один из поклонников обернулся с намерением выяснить, что привлекло ее внимание. Рейн тут же обозвал себя дураком и отвел взгляд. Он полукровка, лишенный матери ублюдок, подходящий только женщинам вроде Кэтрин, да и то лишь в темноте ее спальни. Он не имеет права думать о Микаэле.

К счастью, два богатых торговца, с которыми он время от времени имел дело, вовлекли его в свой разговор.

— Вы хотите, чтобы морской суд решал судьбу торговых людей? — присоединился к обсуждению Рейн. — Что они понимают в доставке грузов, накладных и счетах?

— Мистер Монтгомери, это звучит так, будто ваши интересы совпадают с интересами Англии.

Рейн взглянул на Берджеса, высокого стройного мужчину лет тридцати.

— Зачем спрашивать, если вам известно, что это не так?

— А зачем обсуждать то, что вам безразлично?

— Затем, сэр, что мне приятно видеть, как вы лишаетесь нескольких фунтов стерлингов, а потом обнаружить их у себя в кармане. — Рейну показалось, что побагровевший Берджес сейчас завизжит. — Только не говорите, что вы бы действовали иначе. Если бы Англия могла править миром, она бы это сделала.

— Мы пытаемся, сэр.

Раздался смех, и Рейна представили лорду Джермену, виконту Сэквилу, — военному министру.

Когда разговор коснулся военных действий, Рейн отметил явное презрение виконта к окружающим и его непомерную заносчивость. Он был олицетворением английской аристократии, разглагольствующей о своих моральных достоинствах и превосходстве, словно обладала естественным правом властвовать.

В данный момент он властвовал над чувствами Рейна.

Поскольку был одним из тех, кто мог быть его настоящим отцом.

Он пристально вглядывался в лицо Джермена, ища хотя бы намек на сходство, однако ничего не обнаружил. И чем дольше длилась беседа, тем сильнее Рейну хотелось, чтобы в его жилах не было крови этого человека, крайне заносчивого, высокомерного, уверенного, что происхождение дает ему власть над теми, кому повезло меньше.

Он до сих пор не решил, что он будет делать, когда узнает правду о своем прошлом. Даже если виконт не имеет к нему отношения, все равно человек, обладавший его матерью, обещавший ей верность и брак, а затем выбросивший ее, как ненужную тряпку, находится в этом зале.

Рейн незаметно сделал медленный глубокий вдох, загоняя эмоции в камеру, построенную им в сознании, еще когда он ребенком бегал по улицам. Капитан осторожно перевел разговор на прошлые подвиги виконта, и тот с большой охотой начал рассказывать о своих победах над женщинами, вспоминая места, даты, иногда даже имена. Затем Джермен поведал о весьма легкомысленных приключениях при дворе магараджи, и Рейн стиснул зубы.

Его мать была служанкой одной из десятка принцесс, но какой именно и в какое время — он пока не выяснил, хотя с помощью сержанта Таунсенда список британских судов и перевозимых ими бригад значительно сократился.