– К столу! – повысил голос наш кормилец, что прозвучало как «к барьеру!». И провокационно добавил: – Кто придет последним – будет чистить кастрюлю!

И никаких последних, ясное дело, не оказалось: Зяма примчался первым, а я, мамуля и бабуля пришли голова к голове, как тройка лошадей.

После обеда Зяма приятно удивил папулю, без понуканий продолжив копать канаву, а я заперлась в нашей с Денисом комнате и стала фотографировать монеты из сумки.

Снимки получались не очень качественные, потому как старинные монеты были нефотогеничные: темные, некоторые даже с прозеленью, все в каких-то наростах и наплывах. Их бы почистить, прихорошить перед фотосессией, но как? Во-первых, нечем: у меня из чудодейственной химии с собой только жидкость для снятия лака. Во-вторых, не рискнула бы я эти древние тугрики тереть и скоблить, опасаясь их испортить. Отщелкала с десяток кружочков в натуральном виде – будем надеяться, Зямин нумизмат в досточной степени профи, чтобы распознать истиную сущность и ценность этих корявых кружочков…

После тихого часа, который у маленького Акимки чудесным образом затянулся, мы с Алкой сбегали к морю.

В нашей укромной бухточке по-прежнему было безлюдно, перевернутой лодки уже не наблюдалось, а волны совсем улеглись. Искупавшись, мы прогулялись по берегу в поисках каких-нибудь обломков недавнего кораблекрушения, но ничего не нашли.

Зато глазастая Трошкина обнаружила на линии прибоя монету! И так обрадовалась:

– Пиастры, пиастры!

Я отняла у нее кривой кружочек – поменьше и потоньше тех, что таились в моей пляжной сумке под кроватью, потерла его песочком, счистила коричнево-зеленый налет и безошибочно определила номинал:

– Обыкновенный российский рубль.

– А вот еще! – Алка, везучка такая, высмотрела в песке и водорослях еще монетку, подышала на нее жарко, страстно и азартно потерла бантом с трусов купальника. – Эта не русская!

– Не русская, – согласилась я, посмотрев. – Украинская! Двадцать пять чего-то там.

– Копиек, – огорченно подсказала Алка, ногтем сколупнув с тускло-желтой монеты микроколонию ракушек. – Эх… Нет бы что-то старинное найти, да? Генуэских времен… или даже древнегреческих!

– Кто ищет, тот всегда найдет, – уклончиво заметила я.

Обнадеженная Трошкина прошлась по полосе прибоя в низком присяде и – надо же! – нашла еще три монеты: две украинские, одну нашу.

– Ах, как это романтично и увлекательно! – засверкала глазами мамуля, когда мы вернулись на нашу гору и Алка похвасталась домашним своими находками. – И ведь сейчас самое время для подобных поисков, да, Боря? Берег еще пуст, и каждый гость дорог. Море с готовностью складывает к нашим ногам сокровища: смотрите, что у меня есть! Хотите – берите…

– Что, сюда еще не дошла курортная мода гулять по берегу моря с металлоискателем? – удивился папуля.

– Точно! Металлоискатель – вот что нам нужно, Аллочка! – Вдохновленная мамуля приобняла невестку за плечики и увлекла в беседку, заменяющую ей рабочий кабинет. – Посмотрим-ка на «Авито»…

– «Авито» – отстой, Боря наверняка знает, где можно купить списанное армейское снаряжение! – крикнула им вслед бабуля и задумалась вслух: – А где бы взять муравьиную кислоту?

– У муравьев? – резонно предположил Зяма, выходя из их с Алкой комнаты с Акимкой на руках. Малыш прекрасно выспался и довольно гукал.

– А кто у нас тут такой славненький? А кто у нас тут такой хорошенький? – засюсюкал папуля, автоматически складывая пальцы козой рогатой. – А зачем кому-то понадобилась муравьиная кислота?

– Для чистки старинных монет, Боря! – отозвалась бабуля уже из летней кухни.

Зяма вздрогнул и чуть не выронил малыша. В голубых глазах у обоих одинаково всплеснула паника.

– Спокойствие, только спокойствие! – Я забрала у перепуганного братца перепуганного ребенка и покачала племянника, успокоительно приговаривая, как детский стишок:

– Да? – Братец нахмурился и продолжил мой «стишок»:

Я улыбнулась размеренно встряхиваемому Акимке и успокоила его папочку:

– Боря, можно я возьму лимонную кислоту? – покричала из кухни бабуля. – И соду?

– И кислоту можно, и соду, если не всю, я кексы печь буду! – отозвался папуля и забрал у меня малыша. – А кто у нас так хорошо поспал и, вероятно, хочет кушать?

– Кушать подано. – Из беседки приплыла Алка, забрала ребенка и ушла с ним в комнату.

– Значит, лимонная кислота и сода, – нашептал мне на ухо успокоившийся Зяма. – При случае выясни у бабули точный состав и способ его использования, это нам может пригодиться.

– Угу, – согласилась я, и мы с братцем разошлись в разные стороны, как два разведчика после конспиративной встречи.

Зямка еще спросил меня нарочито громко:

– А ты, Дюха, что же? Не вступаешь в клуб женщин-кладоискательниц?

– Мне пока некогда. Я позже примкну, – пообещала я и тоже скрылась в своей комнате.

Надо было завершить фотосессию с монетами до возвращения Дениса.

Вечером поднимается ветер, раздувает алый парус солнца, и оно скатывается с нашей кручи с ускорением, летит в пропасть у подножия дальних зубчатых гор.

Вьюнки задерживают его на секунду-другую, но остановить не могут и не хотят: с грозой синоптики опять промахнулись, но закат в Крыму непременно по расписанию. Солнце, горы и море – здешние короли, и точность – их вежливость.

А вот майор мой не король, нет, совсем не король!

Кулебякин вернулся, когда уже совсем стемнело. Папуля – наш главный – успел объявить отбой, все разошлись и улеглись, но из-за жары оставили открытыми двери в комнаты. Барклай не преминул этим воспользоваться и попытался составить мне компанию в кровати, но был из нее выпихнут, обиделся и ушел спать под столом на улице.

Денис поскребся в косяк:

– Инночка, спишь?

– Спала, – без укора ответила я и встала с кровати. – Ты голодный? Накормить тебя ужином?

– Накормить, напоить, спать уложить! – обрадовался милый.

«Расспросить и выпытать, куда ты слинял от меня на весь день», – мысленно дополнила я план действий.