— Я тебя услышал, — кивнул я многозначительно. — В принципе, даже некоторые догматические учения призывают человека поступать тем или иным образом. «Делай то», «не делай этого», «вот это хорошо, а вот это плохо». И если призывают как-то поступать, значит, предполагают наличие выбора. Зачем было бы призывать, если бы у человека его не было? Какой смысл говорить человеку «не убей» или «не укради», если есть предопределенность, вынуждающая человека повиноваться? Если существует некая неотвратимая череда событий — судьба, ведущая его к убийству или к воровству, и человек ничего не может с ней поделать? А если догматические учения призывают «делать» или «не делать», то значит, человек явно в силах направить свою жизнь по своему усмотрению. Получается, что даже догматический призыв поступать тем или иным образом даёт чёткое понимание наличия у человека выбора. Со всех сторон выходит, что человек наделён свободой выбора. А судьба, как неотвратимый аспект, на который человек не распространяет свой выбор, представляет собой лишь стартовые условия жизни. Некие качественно разнящиеся наборы параметров самого человека. Такие, как физическое тело, условия рождения и заданные законы первого мира, обличённые людьми в науку. Данная совокупность параметров и представляет собой стартовые условия человека для создания череды свободных выборов.

Мотя одобрительно кивнул в ответ.

Взяв в руку две пешки и продолжая думать над своим очередным ходом, В то ли действительно не на шутку заинтересовался Мотиными словами, то ли стараясь из принципа их задавить в зародыше, озадачил его довольно любопытным развитием мысли:

— Череда свободных выборов, — рассуждал вслух В. — А есть ли в ней какой-то смысл? Мы лишь совершаем бесполезные хаотичные действия, получая на выходе бесполезные хаотичные следствия. Хоть Эйнштейн и говорил, что «Бог не играет в кости с Вселенной». Но если не играет, то что делает? Как оно всё распределяется? По какой такой схеме и методике? Вот это действительно интересно, и вот это открыло бы реальный пласт понимания сути бытия. А бредовые рассуждения про наличие или отсутствие судьбы — детский лепет и лишняя трата мозговой активности.

— Существование Уголовного кодекса, — неторопливо заговорил Мотя, — предусматривает наличие механизма, приводящего его в исполнение. Если существует закон, то существует и механизм, приводящий закон в действие. Любой набор конкретных переменных является причиной для наступления следствия. Например: «Украл, выпил — в тюрьму». Где «украл и выпил» — это конкретные совершённые действия: набор переменных, представляющих собой причину. Причину для наступления следствия — «попадания в тюрьму». Какой закон может быть приведён в исполнение игральными костями? Какой закон может быть исполнен посредством случайности? Пятьдесят процентов, что сядешь в тюрьму, а пятьдесят, что не сядешь? Так только в нашем законодательстве бывает. Никто другой, разумеется, в кости с Вселенной не играет. И это то, в чём Эйнштейн был действительно прав. Только конкретика причинно-следственной связи — импульс конкретных переменных, создавших причину, всегда образует конкретные ответные переменные следствия. Украл, выпил — значит, только в тюрьму, и никаких фифти-фифти. Сто процентов в тюрьму, и точка. Причина — следствие. Только так и никак иначе.

Пока Мотя озвучивал свой ответ, В, собрав в кучу брови, кому-то что-то увлечённо писал, то ли письмо на электронную почту, то ли сообщение в мессенджер. Закончив и отложив смартфон в сторону, он заговорил:

— Довольствоваться маленькими кусочками чьей-то субъективной фантазии — это роскошь, доступная категории людей с определённым качеством умственных способностей, — вальяжно рассуждал В. — И я бы рад взять и поверить тебе или ещё кому-то, что существует некая «карма», воздающая по какой-то глобальной справедливости. Вот прямо взять и поверить на слово, как это делают миллионы людей по всему свету. Людей, не утруждающих себе голову таким незначительным аспектом любого утверждения, как доказательство. Но я в самом деле не могу этого сделать, как ни стараюсь. Если тебя не затруднит, не мог бы ты озвучить какие-то доказательства наличия причинно-следственной связи? По возможности, доказательства, доступные человеку простому, человеку, не входящему в элитный круг теологов, эзотериков и прочих образованных марксистов, если ты понимаешь, о чём я.

Слова Моти, производящие на меня впечатление и вовлекающие в пучину размышлений, получали от В лишь упрёки и пренебрежение.

Наилучшая реакция на неприкрытую иронию: невозмутимое выполнение требований оппонента. Требований, на его взгляд, неосуществимых и обличающих несостоятельность высмеиваемой позиции. И выполнение с полным игнорированием самого факта иронии. Чему в лучших традициях защиты и последовал умудрённый опытом подобных противостояний Мотя:

— Наука утверждает, — вступил он, — что существуют некие фундаментальные «законы сохранения». Будь то «закон сохранения энергии» или «закон сохранения импульса». И законы эти не являются конкретными узконаправленными законами, а отражают общую закономерность, уместную в любой плоскости рассмотрения. Они являются «принципами», обобщающими все аспекты нашего мира…

— А что насчёт нарушения закона сохранения в чёрных дырах? — перебил В, включившись в предметный разговор. — А как же барионная асимметрия? Нарушение сохранения чётности? Получается, не везде закон един и не такой уж это и «принцип»? — он начал перечислять какие-то не совсем понятные мне, но, по-видимому, представляющие собой конкретные возражения вещи.

— В рамках вопроса причинно-следственной связи, — решительно возражал Мотя, — неуместно выходить за пределы максимально доказанных и прозрачных теорий о свойствах материи. О не до конца понятных свойствах антиматерии можно говорить при рассмотрении менее доступных для изучения вопросов. Там, где нужно хоть какое-то знание, хоть какая-то зацепка. Где для оперирования нужны хоть какие-то переменные. А в вопросе причинно-следственной связи всё довольно прямолинейно, и нам вполне хватит общеизвестного взгляда. Поэтому замечание корректное, но не совсем уместное…

— Как это неуместное? — не унимался В. — Ты утверждаешь, что закон сохранения — это принцип, охватывающий все аспекты нашего мира. Следовательно, работоспособность принципа должна оставаться в силе, как на макро-, так и на микроуровне. Но подобное утверждение несостоятельно. Многие законы микромира неприменимы в макромире, и наоборот. Например, когерентная суперпозиция, существующая в микромире квантовой механики, начисто лишена отражения в процессах макромира.

— Ты же вроде просил доказательства для «простого человека»? — с недоумением развёл руками Мотя. — А сам продолжаешь погружаться в дебри глубоководных теорий. Дело в том, что когерентная суперпозиция, другими словами, квантовая суперпозиция, представляющая собой наличие взаимоисключающих состояний одной и той же материи, — это очень сырая теория. И да, у меня на этот счёт есть мысли, и, возможно, я ими поделюсь. Но не в рамках обсуждаемого сейчас вопроса. Углубляться в вопрос квантовой суперпозиции в рамках темы причинно-следственной связи будет точно таким же уходом от темы, как и разговор об антиматерии. В рамках рассуждения о причинно-следственной связи нас интересуют вполне конкретные и доказанные свойства материи, а никак не теория о тёмной материи или квантовая суперпозиция. И если откинуть теоретические свойства материи и оперировать только доказанными, то законы сохранения остаются одинаковыми, как на уровне макромира, так и на уровне микромира. Так вот, если на макроуровне человеческий глаз способен замечать принципы, охватывающие все аспекты нашего мира, то на микроуровне такой принцип человеку незаметен. Например, толкнув другого человека — можно убедиться, что воздействие силы отразится как на толкающем человеке, так и на толкаемом. А если вокруг будет происходить взаимодействие огромного количества мельчайших частиц, подверженных всё тем же принципам сохранения, то человек уже не сможет рассмотреть это действо невооруженным глазом. И, вероятней всего, заявит об отсутствии принципов сохранения в незримых процессах. Но стоит ему воспользоваться необходимыми навыками и приборами, как тут же всё встанет на свои места, и работоспособность принципов не будет вызывать у человека никаких сомнений. Проблема заключается в отсутствии на сегодняшний день приборов, способных наблюдать и изучать микромир во всём его многообразии. Современное человечество имеет возможность изучать микромир лишь до определённой глубины. Но технологии идут уверенными шагами, и уже сегодня фотокамеры со скоростью съёмки в триллионы кадров в секунду способны фотографировать передвижение импульса света. Только представь, если снять на такую камеру твоё моргание глазом, происходящее за треть секунды, и попытаться просмотреть полученную запись в обычном режиме двадцати четырех кадров в секунду, то смотреть запись своего долисекундного моргания ты будешь две тысячи лет. И это доступно нам уже сейчас. А измерительные методы следующих поколений будут иметь приемлемый порог чувствительности для наблюдений и замеров всех форм взаимодействия материи. Но даже имеющихся на сегодняшний день научных фактов достаточно, чтобы утверждать следующее: «Наличие принципов сохранения как в макромире, так и в исследованной части микромира говорит о необоснованности и ложности сомнений в работоспособности этих принципов в не до конца исследованной части микромира». Одним словом, своими принципами сохранения наука подтверждает нам действие закона причинно-следственной связи на всём полотне материи Вселенной.