Пуп так усердствовал, что шарик лопнул и карлик едва не свалился в воду. Грымза, тайком наблюдавшая за ним из стоявшей на палубе бочки, захихикала в сухонький кулачок.

С самым серьезным видом начальник телохранителей слез с русалки, направился к рубке, вытащил из-за пояса кинжал и сделал на доске зарубку. Так он отмечал, сколько прошло дней. Пуп верил, что, когда зарубок будет тридцать, на голове у него появится густая шевелюра.

На корме боцман Блюм и Собачий Хвост резались в карты, и выигравший щелкал проигравшего колодой по носу. Рядом с ними, хихикая, вертелся Обалдуй и непрерывно советовал: «Ты его валетом, валетом крой!» Хвост непрерывно выигрывал, и нос боцмана изрядно распух, но неожиданно Блюм рассмотрел на карточной рубашке малозаметные крапинки и сообразил, что его противник играет крапленой колодой!

– Мухлюешь, чтоб ты костью подавился! Я тебе покажу, как плутовать и жульничать! – завопил старый вождь и с кулаками бросился на своего врага.

Не успели они сцепиться, как между ними о палубу что-то ударилось и расплющилось в лепешку. Лепешка некоторое время подрагивала, а потом превратилась в Чпока.

– Фю-фю! Я свищу! Я свищу! – закричал свалившийся с мачты карлик и ошалело забегал по палубе.

– Почему ты покинул свой пост? Где твой свисток? – подскочил к нему Пуп.

Чпок показал пальцем на горло:

– Я его проглотил! Вот смотрите!

Он с силой выдохнул, и из него донеслось: «Фю-фю!»

Из рубки выглянула Рыжая Карла, решившая проверить, не заснул ли у штурвала вахтенный Кука. Увидев, что Чпок стоит на палубе, она грозно нахмурилась:

– Как ты посмел слезть? Я же приказала тебе высматривать зеленый ветер!

– Я нашел его, королева! Вот он! – Чпок разжал ладонь, и Карла увидела небольшое зеленое перо. Сотни таких же перьев падали сверху, словно крупные хлопья снега.

Она вскинула голову. Над кораблем с немыслимым шумом и гвалтом летела огромная стая птиц. Их оперение было изумрудно-зеленым, и поэтому королеве показалось, что небо позеленело. Птицы были маленькими, ширококрылыми, крикливыми, с короткими, чуть загнутыми клювами. Карла, сколько ни вглядывалась в них, не могла определить, какой они породы. Эти птицы явно не имели ничего общего ни с реакторными воронами, ни с грачами. В полете они то очень часто махали крыльями, как воробьи, то замирали и парили, как альбатросы.

Требуха, которой птицы напомнили о любимом лакомстве, облизнулась.

– Интересно, каковы они на вкус? Сбей-ка мне одну! – подозвала она Кукиша, который среди карликов считался лучшим стрелком.

Кукиш выволок осадный арбалет, прицелился и выпустил в стаю стрелу, надеясь сбить хоть одну птицу, но они ловко метнулись в стороны, и стрела, описав полукруг, затерялась в волнах.

– Эх ты, мазила! – Разочарованная Требуха дала приунывшему снайперу подзатыльник.

Подгоняя стаю, подул порывистый юго-восточный ветер, в котором зеленые перья кружились, словно их вытряхнули из гигантской распоротой подушки. Сомнений не оставалось – именно о таком явлении королева прочла на пергаменте.

– Зеленый ветер! Поднять паруса! Следовать за ними! – радостно закричала она. – Чпок, клянусь тебе: за то, что ты нашел его, получишь столько кусочков стержня, сколько пожелаешь!

Тот хотел сказать, что он желает целый сундук и вообще всю государственную казну, но свисток у него в горле издал высокую трель и карлик от неожиданности зажал рот рукой.

– Живо на реи! Держать по ветру! Рулевой, не зевай, не то отправишься на корм осьминогам! – командовал Блюм, и матросы, подгоняемые угрозами и обещаниями, забегали по палубе.

Не прошло и нескольких минут, как «Медуза» на всех парусах помчалась за птичьей стаей. Кстати, на вопрос, к какому виду принадлежит эта зеленая стая, вскоре нашелся ответ. Одна из тысяч птиц села на мачту рядом с корзиной, из которой вывалился Чпок, и, глядя вниз на карликов, произнесла: «Гогочка хороший! Гогочка – лапочка!»

И тут Карлу осенило.

– Это гоги! Океанские гоги! – воскликнула она.

Раньше королева не раз слышала об этих птицах, но увидеть их ей довелось впервые. Гоги были ловкими, сильными, неутомимыми. Огромными стаями они совершали многодневные перелеты между океанскими островами, питаясь рыбой и водорослями. Самки откладывали яйца на океанское дно, не заботясь о глубине и давлении. Когда приходило время, яйцо, имеющее воздушный буек, всплывало на поверхность, лопалось и из него вылуплялся птенец, который уже через несколько минут после появления на свет умел летать.

Гоги были хорошо приспособлены к жизни над океаном. Долгие часы они проводили в воздухе, а когда уставали, отдыхали на воде, где оперенье с жировой прослойкой удерживало их на плаву.

Целый день «Медуза» на всех парусах гналась за стаей, пока незадолго до заката птицы не изменили направление полета и не стали описывать круги в небе. Карла приказала спустить паруса, чтобы не потерять стаю из виду.

– Как считаешь, что они собираются делать? – озадаченно спросила она у Требухи, наблюдая за странным поведением гог.

– Устали и ищут, где им переночевать! Неохота небось голышом на мокром сидеть! – зевая, предположила толстая карлица.

Требуха даже не предполагала, насколько окажется права. Птицы продолжали кружить над парусником, пока Рыжая Карла не поняла, какое место они выбрали для ночлега. Гогам не хотелось садиться на воду, где их могла схватить акула или крупный тунец, и с оглушающим гомоном, вроде того, что поднимают вечером вороны, они решили устроить ночлег на палубе и мачтах пиратского брига.

– Гоните их! Если вся стая сядет на корабль, нам конец! – закричала королева, сообразив, что произойдет, если на «Медузу» опустится несколько тысяч птиц сразу. Даже если бриг удержится на плаву, мачты гоги обязательно сломают.

Карлики как угорелые забегали по палубе, размахивая копьями, топорами и громко вопя. Особенно забавно орал Чпок: его голос то и дело прерывался пронзительными трелями из проглоченного свистка.

Но гоги не обращали на крики внимания, а топоров и копий не боялись, ловко уворачиваясь от них и рассаживаясь на крыше рубки, на корме и на мачтах, откуда их сложнее было согнать.

Перегруженный бриг начал постепенно крениться на правую сторону, угрожая зачерпнуть воду и перевернуться. С полсотни птиц залетели в кухню и в считаные минуты сожрали почти все запасы продовольствия.

– Пошли отсюда! Вон! Краду здесь я!

Повар Хапчик схватил большой котел и стал колотить по нему крышкой, производя оглушительный грохот. Звук не понравился гогам, и, бросив остатки еды, они кинулись к выходу из камбуза. Видя, что нашел хорошее средство отпугнуть птиц, Хапчик устремился на палубу, грохоча и разгоняя оказавшихся поблизости гог.

Убедившись, что незваные гости боятся громких, дребезжащих звуков, Бешеный Блюм заставил Обалдуя и Свиное Рыло превратиться в медные тазы и стал бить ими друг о друга, а Собачий Хвост велел Кукишу стать барабаном и колотил по нему булавой.