– А твой за ней бегает. И что нам делать?

– Если ты думаешь, что я могу тюкнуть Марьяну топориком…

– Было бы неплохо.

– Я на это не пойду. Если только не замкнет.

– Как с Никитой?

– Это все из-за нее. Зачем он мне только про Марьяну сказал? Я как про нее услышала, так меня и закоротило. Сама не знаю, что нашло.

– Сучка ты.

– Спасибо.

– И Марьяна тоже. Как там говорят, сучку сучкой выбивают?

Лариса глянула на Тамару тяжело, исподлобья. Но ничего не сказала. Не в том она сейчас положении, чтобы огрызаться. Это из-за нее Тамара попала под подозрение и едва не угодила на скамью подсудимых. Она должна ненавидеть Ларису, а они сидят за стойкой и курят, хотя обе в интересном положении.

– Может, ты все-таки тюкнешь эту сучку по темечку? – спросила Тамара.

– Если ты пойдешь со мной под суд как организатор.

– Я ничего не говорила.

– А я ничего не слышала.

– Но делать что-то надо.

– Со Степаном Даниловичем поговорить нужно. Я не сумею. Он мне Никиту простить не может.

– Что ему сказать?

– Скажи, что Никита снова слетает с катушек. Из-за Марьяны. Он вчера к Трофиму рвался, чтобы морду ему набить из-за нее. Еле-еле остановила. Трофим и ответить может. Один удар, и Никита в коме. А может, и в гробу. Степан Данилович хочет остаться без сына?

– Ну да, – в раздумье буркнула Тамара.

– Да и Трофим себя не простит, если с Никитой что-то случится. В хлам сопьется.

– Это мы можем. Хорошо, я поговорю со Степаном Даниловичем.

– Нельзя Никите драться. И пить тоже. А мне можно.

Лариса выразительно посмотрела на Тамару. Та улыбнулась, выражая полное понимание, и полезла в бар за бутылкой. Действительно, почему не выпить за содружество боевых жен?

Грецкие орехи падали в воду, выбивали из нее брызги, но не тонули. Лариса лежала на матрасе лицом вниз и неторопливо собирала эти орехи. Вряд ли ей нравилась такая игра, но она ее приняла. Потому что Никита так хотел. Карма у нее такая – во всем угождать мужу. Она готова была на все, лишь бы он оставался дома.

Да Никита и не мог никуда идти. Как проснулся позавчера с похмелья, так до сих пор голова кругом шла. В руках слабость, в ногах тяжесть. Говорила ему Лариса, не надо пить. Стриптиз и на трезвую голову можно смотреть.

Никита размахнулся, но бросать орех не стал. Голова от напряжения разболелась. Слабый он еще после больницы, щадящий режим ему нужен.

Он отложил орех в сторону, откинулся в кресле.

Лариса подплыла к краю бассейна.

– Тебе плохо? – взволнованно спросила она.

– Нет, – не открывая глаз, сказал он.

– Что нет, если да? Врачу позвоню.

Она выбралась из бассейна, поднялась и вышла из купального павильона.

Уходила в бикини, а вернулась в домашнем платье. Вместе с отцом.

– Голова у него кружится, Степан Данилович, – заискивающе глядя на него, елейным голоском щебетала Лариса. – Вдруг это не просто слабость?

– Врач был?

– Я только что позвонила ему.

– Зачем врач? – Никита открыл глаза, с квелой улыбкой глянул на отца, поднялся.

Его повело в сторону, и Лариса тут же подставила ему руку, помогла сесть.

– Иди врача встречай. – Отец показал ей на дверь.

Лариса тотчас исчезла.

Никите нужен был врач. Он сам это чувствовал. Головокружение, тошнота, рвотные позывы.

Отец грузно сел в свободное кресло, окинул взглядом стол, не увидел на нем спиртного и успокоился.

– Доведет она вас до гробовой доски, – сказал он.

– Кто, Лариса?

– Марьяна.

– А Марьяна здесь при чем? – Никита возмущенно глянул на отца.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– Вчера. А что?

– На Трофима с кулаками собирался броситься.

– Кто сказал?

– Не важно.

– Лариса накапала?

– Кто-то же должен за тобой следить.

– И в ко́му вводить, да?

– А кто-то заставлял тебя вытаскивать ее из тюрьмы? Сидела бы себе. Но ты же ей помог. Значит, она тебе нужна.

– Не нужна!

– А почему ты здесь, с ней?

Никита промолчал. Крыть ему было нечем.

– Нужна тебе Лариса. Ты сам это чувствуешь. А насчет комы, так это из-за Марьяны все. Ее винить нужно. Как будто проклятье над семьей висит.

– Может, Лариса – проклятье?

– Так избавься от нее! – Отец жестко глянул на сына.

– Зачем избавляться? Просто уйду. К Марьяне.

– Опять Марьяна! – Отец хлопнул себя ладонями по коленям.

– А если я ее люблю?

– Это не любовь, а морок. Околдовала она вас, что ли?

– А любовь – это и есть колдовство.

– Я с Трофимом уже говорил. Он обещал мне взяться за ум.

– Забыть о Марьяне?

– Теперь с тобой говорю. И Герману сказал. Если сунешься к Марьяне, он тебя остановит. В охапку и домой.

– Ты шутишь? – вскинулся Никита.

– Я никогда еще не был так серьезен. – Отец очень недобро посмотрел на сына.

– Это беспредел.

– Беспредел – это когда с Марьяной что-нибудь случится.

– Что?

Отец ответил гнетущим предгрозовым молчанием. Он ставил на Марьяне крест. Если Никита пойдет против его воли, то Широков-старший решится на крайние меры.

Никита закрыл глаза и опустил голову. Плохо ему было, поэтому он согласился отступить и отвести этим угрозу от Марьяны.

Конечно, Никита никогда не простит отцу, если с Марьяной что-то случится. Но лучше не доводить дело до греха. Отца нужно брать хитростью.

Лариса пыталась убить Никиту. Отец готов ей это простить. А почему? Да ведь Лариса – законная жена любимого сына. Главное в том, что она вынашивает под сердцем его внука.

Но так и Марьяна может стать законной женой и родить ребенка.

Никита должен жениться на Марьяне. Поставить отца перед фактом.

Ход у машины мягкий, тихий. С одной стороны, это хорошо, с другой – заснуть можно. Утро, организм еще не настроился на работу. Игнат ехал в институт. Давно уже пора там засветиться.