Они пьют, едят и увлечённо обсуждают своё старьё. На меня можно не размениваться, эту тему закрыли. Как всегда, ничего нового. И всё-таки злюсь. Я бы могла объяснить, если бы очень постаралась. Но для этого пришлось бы назвать Котю ничтожеством. Потому что опустился, раскабанел, упёрся лбом в бумажник. И живёт с безмозглой скучной бабищей. Все её интересы сводятся к сплетням и глянцевым журналам. Ах да, забыла про блестящие цацки.

– Последняя модель, – хвастается Инусик. – Прелесть, правда?

Ма вертит в пальцах серебристый мобильник. М-да, футляр с бабочками. Конечно, это же Инусик. Футляр с бабочками…

– Тётя Инна, – неотрывно гляжу на телефон, – где вы его купили? Мне тоже надо.

– Ой, нет, не получится, – важничает она. – Котя его из командировки привёз. У нас таких нет. Редкая вещь.

– А это что? – Ма нажимает кнопку, экранчик вспыхивает. Инусик придвигается ближе, и они сидят голова к голове, словно дети над новой игрушкой.

– Это электронная почта, – тычет в экран Инусик. – Значок интернета, видишь? Но я не научилась пока, сложно и очень дорого. Это картинки, вот классная, да? Такой пёсик милый. А это… как его? Котя, что здесь такое?

– Дай гляну.

Инусик протягивает мобильник через стол. Привстаёт, наклоняется над бокалами и тарелками, задевает отца плечом. Тот подаётся назад и бросает быстрый взгляд на Ма. Берёт её за руку, заботливо спрашивает, как она себя чувствует. Актёр, блин. Меня сейчас стошнит от его лицемерия.

– Тётя Инна, – неестественно высоким голосом выдаю я, толком не понимая, что и зачем делаю. – Вот вы говорите, телефон у вас редкий, а я такой же у папы в машине видела. На той неделе, как он из командировки вернулся. Прямо копия. Или это ваш был?

– Нет! – пугается Инусик.

– Да, – глухо отзывается отец.

И делают они это одновременно. Вспыхивают, возмущённо смотрят друг на друга, а Котя и Ма смотрят на них. Воздух над столом становится густым. Неподвижным. Мы все в нём тяжелеем и замедляемся.

– Неожиданно, – усмехается Котя.

– Я подвозил Инну, так получилось, – говорит отец, будто о пустяке.

И опять сидят, как истуканы. Долго. И я с ними, жду продолжения.

Котя вздыхает и смотрит на Ма:

– Салат вкусный, с чем он?

– С мидиями, – рассеянно отзывается та.

– Так я и думал. А Инка с кальмарами делает, гадость редкая. Ты ей дай рецептик.

– Обязательно.

Инусик швыряет на стол вилку, обжигает Котю яростным взглядом и идёт в наступление:

– Да, мы встретились. Один раз. Это была моя идея. Потому что кто-то уехал от беременной жены, и ему надо было вправить мозги. Я помочь хотела!

– Молодец, – мрачно одобряет Котя. С таким же успехом он мог назвать её идиоткой.

Ма брезгливо отворачивается. Не верит.

– Знаете, я устала, прилечь надо, – бормочет она. – А вы оставайтесь. Пейте, ешьте, веселитесь. Всё в порядке, просто подташнивает немного.

Но тут оказывается, что у гостей неотложные дела, и кухня пустеет. Никаких долгих прощаний в коридоре, посошков, лобызаний и народных песен пьяными голосами. Одна я сижу за накрытым столом и прислушиваюсь к звукам в родительской спальне. А их нет. Ни жалоб, ни криков, ни обычного разговора. Ти-ши-на. Жуткая и неправильная.

24

Ма и отец отмалчиваются. Не разговаривают друг с другом, избегают меня. Они всегда были не слишком общительные, но молчали легко, буднично. Сейчас всё иначе. Квартира словно съёжилась, заросла хламом, стала меньше и темнее. А сами они вялые, нездоровые. Не ходят, а пересекают линию фронта мелкими перебежками, и вокруг каждого – тёмное облако. И дышать рядом с ними нечем. Не семья, а душегубка.

Иду к Будде в надежде отогреться, там мой настоящий дом. Эмани с Кратким наверняка уехали, и всё хорошо, как раньше. Будда станет слушать музыку, вытянувшись в рост на старом диване, а я на него смотреть. Заберусь с ногами в кресло, выброшу из мыслей лишнее, прикрою глаза чёлкой и сделаюсь обычной собой. Никем. Уютным и счастливым существом. Без тоски и смутной тревоги.

– О, привет! – дверь открывает Каша. Заглядывает мне за спину, огорчается. – Спринга не с тобой?

– Нет, а должна?

Он впускает меня и остаётся в прихожей, смотрит, как снимаю пальто и ботинки. Хочу пройти мимо, но Каша не пускает, загораживает проход. Его пухлое лицо отвердело, заострилось и больше не кажется мягкой мультяшной физиономией. Вместо обаятельного добряка передо мной стоит унылый парень, страдающий от лишнего веса и, судя по тусклым, покрасневшим глазам, от недосыпа.

– Чего тебе? – спрашиваю.

– Ты давно её видела? – он говорит тихо, и я неосознанно понижаю голос.

– Спрингу? В «Мутном глазе», мы там все были.

– Ну да… а потом?

– Что потом?

– Она не звонила?

– Нет. А что случилось?

– Может, и ничего. Только она в последнее время часто бывала у Тим Саныча, скрытничала, намёки туманные строила. А теперь совсем пропала.

– Ты дома у Спринги был?

– Три раза. Предки говорят, нет её. Я полночи перед их калиткой просидел, хотел застать, когда она явится, но не дождался.

– А к нему ходил?

– Ещё бы. Саныч не отзывался, хотя было слышно, что за дверью стоит. Но я всё равно ходил. Потом мне это надоело, начал орать, что подожгу дверь. Он и выполз. Маразм у него: меня не узнал, Спрингу не помнит.

– Вот засада! – говорю.

– Это точно, – соглашается Каша.

– А Чепа?

– Фиг знает. Он папашу не хочет обсуждать. Да и видимся редко. То одно, то другое.

– Ясно, – пытаюсь протиснуться в квартиру, к Будде, но Каша стоит мёртво – мышь не проскочит, муха не пролетит.

– Слушай, я не знаю, где искать Спрингу. Клянусь.

– Сходи к ней, пожалуйста, – просит он.

– Зачем?

– А вдруг она обиделась и только меня видеть не желает?

Блин, сколько можно-то?!. Мне всё равно, какая дурь зашла в башку Спринге, отчего страдает Каша, чем занят Чепчик и насколько протухли мозги Саныча. Надоели. И отец с Ма, которые глядят с укором, будто я виновата в их младенцах и тайных встречах на стороне. Чтоб вы все пропали, дайте мне немного покоя! Мне надо к Будде! Я просто побуду с ним рядом, просто посмотрю на него, здесь, в моём маленьком убежище, а потом хоть трава не расти. Хорошо?

– Хорошо, завтра, – смиряюсь я.

– Точно?

– После школы поеду к Спринге. Что там Будда делает?

– А его дома нет, – Каша делает шаг в сторону, чтобы я могла пройти, но не двигаюсь с места.

«Вот шахматный король, а вот бубновый туз, скажи мне, кто из них победит», – доносится из кухни вкрадчивый голос Легенды. Нежный гитарный