Мне это очень не понравилось, и я, пользуясь тем, что никому вокруг не было до нас дела, повернулась к нему, желая сказать что-то резкое.

И как-то так получилось, что именно в этот момент он потянулся ко мне и поцеловал!

Я настолько удивилась, что застыла и пару мгновений даже не реагировала на слюнявый, совсем неприятный поцелуй.

А затем, когда осознала… Уже было поздно реагировать.

Мишку от меня оторвало какой-то невероятной силой, а в круге костра внезапно сделалось очень шумно и тесно.

Оглушенная, я не сразу поняла, что происходит, откуда здесь Ванька и Тим? И почему Ванька, оскалившись, трясет Мишку, а Тим, рыча предупреждающе, стоит рядом в стойке, прекрасно дающей понять всем окружающим, что вмешиваться не стоит.

Выглядело это в темноте ночи и потрескивающем костре инфернально и страшновато.

А еще невероятно глупо!

Ведь мгновенно стало ясно, что случилось! Парни приехали ко мне, пошли искать по лагерю и увидели наш с Мишкой случайный поцелуй!

Ну и что? Из-за этого такое устравивать?

Да что обо мне подумают другие вожатые?

Мгновенно разозлившись, я отважно кинулась на спину Ваньки, повисла, словно мелкая собачонка на медведе, колотя его кулаками и вопя:

— Отпусти его! С ума сошел? Отпусти!

Из-за плеча Ваньки виднелось уже совершенно синее лицо ни в чем не виноватого Мишки, и мне стало страшно, что он его задушит!

Вокруг все бегали, кричали, рычал Тимка, и никто не решался подойти к бешеному Ваньке!

Я завизжала и зубами вцепилась мочку уха Ваньки.

Он вздрогнул, повел плечами, отпустил Мишку и попытался достать меня из-за спины.

Но я спрыгнула сама, предусмотрительно подальше, постояла немного, оглядывая картину испорченного костра, бледного до зелени Мишку, хрипящего земле, суетящихся рядом с ним вожатых, и стоящих над всем этим безобразием и спокойно смотрящих на меня Ваньку и Тимку, кажется, совершенно не ощущающих своей вины. Даже наоборот, судя по злобным взглядам, мне желающих что-то предъявить!

Последнее выбесило настолько, что я, рявкнув что-то матерное, резко развернулась и рванула прочь, в темноту ночи, не желая даже видеть этих придурков.

Шла, сжимая кулаки, злая невероятно! Как они могли? Да какое вообще право имели? Ну , поцеловал он меня, и что? Из-за этого такое устривать? Да я сама с ним разобралась бы, без их помощи! Тоже мне, защитнички!

Тут с неба, словно по заказу, ливанул дождь, мгновенно вымочив меня до нитки, а еще рядом внезапно оказались Тим и Ванька.

Они возникли молчаливыми статуями прямо на тропинке передо мной, и , судя по всему, не собирались никуда двигаться с места.

Я оскалилась злобно:

— Ну и чего встали? Чего устроили там? Дураки совсем?

— А какого хрена ты с ним целовалась? — внезапно заорал Тим, и это было так неожиданно, что я замолчала, уставившись на него, и Ванька тоже с изумлением обернулся. А Тим, продолжая удивлять непонятно, откуда взявшейся эмоциональностью, продолжил, — ты сама попутала! Какой-то урод! Целует! Охуеть, картина! Да хорошо, что Ванек его взял первым, я бы вообще убил, нахуй!

Я раскрыла рот от тупой и неожиданной предъявы. Это он о чем вообще? И… Почему?

— Да, Вет, — вступил Ванька, видно, не увидевший в темноте и дожде, до какой степени меня поразили слова Тима, и решивший добить ситуацию до логического финала: полной идиотии, — ты сбежала, мы сутки тебя искали, если не больше, все уже передумали, нашли, а ты тут… Целуешься!

Пока он это говорил, у меня в голове сложился паззл. Редкий в своей неожиданной глупости.

Они ревнуют.

Они меня просто ревнуют!

Но… Какого хера?

— Какого… Происходит? — смогла выдавить я, внезапно ощутив дикий холод и обняв себя руками за плечи, — вы… с ума сошли?

Получилось жалко и глупо.

И непонятно.

Но они поняли. Переглянулись и… кивнули. Синхронно. Настолько одинаковыми мне в этот момент показались, что даже не по себе стало. И как-то жутковато рядом с ними.

Инстинкты вопили во мне вовсю, требуя валить подальше от них. И это было до того глупо и непривычно, что я не понимала сама себя.

Как это — валить от них? Они же… Они же друзья мои… Братишки…

Но взгляды их, не смягчаемые бесконечной пеленой дождя, были странными и неопределяемыми настолько, что я… Трусливо попятилась, а затем и вовсе развернулась и пошагала, практически побежала прочь от них по узкой дорожке в сторону пляжа.

Я бежала, ощущая спиной, что они движутся следом, не догоняя, но и не отставая, а сердце лупило о ребра больно и жутко и отдавалось в горле, запирая дыхание. И глаза слепо таращились в серую пелену дождя. А в голове билось только: “Как же так? Как это? Как? Не может быть… Просто не может… Они же…”

Додумывать не получалось, мысли выходили обрывочные, словно сами себя пугались и прятались в моем воспаленном мозгу, не желая додумываться до конца.

Впереди показалось низкое строение сарая, в котором хранилось сено для лошадок, и я почему-то побежала туда, словно пытаясь спрятаться, скрыться от всего, что происходило снаружи… И, особенно, от того, что происходило внутри меня.

В голове был такой сумбур, что не получалось вообще думать.

Я забежала в сарай, остановилась и резко обернулась, глядя на высокие фигуры парней, молча ступивших за порог следом за мной…

Глава 14. Ветка. Тогда, пять лет назад...

Они стояли совсем близко, и в этот момент оказалось, что я невероятно ниже их ростом. Настолько, что приходилось задирать подбородок, чтоб в лица их посмотреть. Я опять поразилась , насколько они похожи. Нет, они по прежнему оставались полными противоположностями : улыбчивый, легкий светловолосый Ванька и хмурый, темноглазый Тим. Но было что-то общее в их лицах, в выражении таких разных и таких одинаковых в этот момент глаз. Что-то, отчего дрожь, приутихшая было во время суматошного бега, снова начала бить, да так сильно, что я не могла унять нервый перестук зубов.

Конечно, все можно списать на дождь, пусть теплый и летний, но все же он изрядно охладил… Должен был охладить.

Но от парней, стоящих так близко, непозволительно близко ко мне, шел