скажу, что не хотели, но не планировали… Тогда… Понимаешь?

— Не понимаю… — я старательно отворачиваюсь, но некуда! Рядом стоит Тим, его грудь поднимается и опускается от шумного дыхания, а лапы уже на талии моей! Когда успел? Когда?

В панике, осознав, что опять стою с ними в обнимку, а ведь не заметила даже, как это произошло, ведь я же… Я же с ними строго… Жестко… Я же… А они, словно не заметили этого всего… Трогают… Опять… Гладят… Нет… Я же взрослая… Самодостаточная… Боже…

— Вет… — голос Тима мягко вплетается в общую канву безумия, дополняя его, укрепляя, — Вет… Прости нас… Мы… Должны были поговорить сначала… Мы не хотели так… Пойми… Но ты тогда, блять… Такая красивая была… И майка эта, до сих пор во сне… Не могу, Вет, не могу, прости…

— Прости нас, Ветка, — подкидывает огня Ванька, и я с ужасом и затаенным кайфом ощущаю, как его губы касаются шеи, мягко, легко, едва заметно…

А у меня ведь ожоги там останутся, определенно, настолько коже горячо, настолько все внутри замирает, и нервные окончания сосредотачиваются именно там, где касается губами Ванька, где тихим шепотом шевелит волосы у виска Тим…

И мне невыносимо хорошо. Я погружаюсь в этот морок, не могу ничего сделать! Тону опять в их руках! И они это понимают и совсем не жалеют меня, не останавливаются! Опять! Опять!

— Если бы мы знали, что ты потом пропадешь… Ты нас хорошо наказала, Ветка… — шепот Ваньки разрушает меня, а Тим, видно высказав норму слов на данный момент, мягко накрывает губами шею чуть ниже уха, а затем прикусывает. И рычит. Тихо так, сдержанно. И этот звук резонирует с моим телом, заставляя дрожать.

Сглатываю, панически понимая, что попала опять. Что не надо было быть такой самоуверенной!

Не будет такого, как же!

Вот сейчас им это скажи, Ветка ты глупая! Скажи, если слова сможешь найти!

— Мы подыхали тут, Ветка-а-а… — шепот Ваньки переходит в стон, и я сама не замечаю, как вторю ему, бессильно запрокидывая голову и позволяя Тиму вжиматься в шею зубами все агрессивней и напористей. Он стискивает меня, уже несдержанно и грубо, за талию, прижимая руки за спиной, делая полностью беспомощной и раскрытой перед ними.

Это все жутко, неправильно, неправильно!

Но, как и пять лет назад, я не могу остановить их. И сама не могу остановиться.

И надо признать, что никогда, ни разу за эти пять лет, я не испытывала того, что испытываю сейчас. И того, что испытала тогда, с ними. Двумя.

— Ветка… — ладонь Ваньки скользит на затылок, заставляя подчиниться, посмотреть на него. Я смотрю и ужасаюсь темноте его глаз. — Ветка… Если мы сделали тогда что-то не так…

Его слова заставляют замереть. И, наверно, что-то такое мелькает в моих глазах, потому что Ванька торопливо начинает говорить:

— Нет, мы понимаем, что все не так, но…

Ощутив мой ступор, замирает за спиной Тим, дышит тяжело. Явно чувствуется, что ему невероятно сложно сдерживаться.

Понимание ситуации оглушает.

Они опять это делают со мной!

Боже… Они… Невероятно техничные! Заласкали, зашептали, заморочили!

И я хороша! Поплыла!

А они же… Они же даже не считают себя виноватыми! Не понимают, что не так сделали!

Каким образом удается вывернуться из сковывающих рук Тима, не знаю, но достигнутая свобода придает сил.

Отшатываюсь от них в сторону лестницы к пляжу, перевожу взгляд с одного на другого. И в очередной раз поражает их общее сходство. Не в лицах, не в фигурах… В общем выражении голода в глазах. Они хотят меня. Оба. Голодные. Как тогда.

Это страшит.

В первую очередь, потому что себя боюсь. Я не для того столько лет выстраивала себя, чтоб сейчас все вот так… Под ноги им кинуть.

Надо бежать, пока соображать способна.

Но прорываться через них, молча смотрящих на меня и дышащих тяжело, бесполезно. Поймают, опять заласкают, зашепчут… И никуда я не денусь же! Это ясней ясного! Не надо оптимизма.

Делаю шаг назад еще, к лестнице, не сводя с парней взгляда и выставив перед собой ладонь, словно пытясь защититься от них.

— Вет… Осторожно, Вет! — Ванька шагает вперед, и я воспринимаю это угрозой.

Резко разворачиваюсь и бегу вниз по лестнице, едва попадая ногами по ступеням.

— Ветка! — подстегивает меня испуганный голос Ваньки и вторящее ему тихое рычание Тима.

Я бегу, даже не бегу, лечу вниз, едва цепляясь руками за перила и кое-как успевая касаться кончиками пальцев ног ступеней.

О том, что, стоит споткнуться, и лететь придется далеко, не думаю.

Хочется быстрее прочь, подальше от них.

Хочется опять обрести утраченное спокойствие, вернуть ту себя, равнодушную, дерзкую сучку, высокомерно идущую по головам…

Слишком много во мне сейчас от дурной восемнадцатилетки, свихнувшейся из-за крушения своего маленького мирка и жадно ищущей хоть какой-то константы в этой глупой жизни.

Лестница дрожит и гудит под напором, и я понимаю, что они бегут за мной.

Они меня догоняют…

Глава 16. Ветка. Сейчас

На песок приземляюсь, как кошка, на четыре лапы.

Выдыхаю пару мгновений, а затем подхватываюсь и бегу к воде. Босоножки дико мешают, и я на ходу расстегиваю тонкие ремешки и отшвыриваю их прочь.

Не знаю, куда бегу, не думаю совершенно, одни инстинкты, оберегающие с таким трудом созданную личность, работают.

В темноте меня не видно, я надеюсь, платье темное, добегу до следующего спуска на пляж, поднимусь и на шоссе поймаю машину…

Идиотский план, согласна, но другого нет.

Оставаться рядом с ним я не могу. Погибну.

Меня мотает по песку в сторону воды, теплые волны родной реки омывают до колен сразу, потому что прилив, поддерживают, утешают… И вероломно дают надежду на спасение. Но я не успеваю даже воодушевиться, ноги тут же вязнут в мокром песке, с криком падаю на колени прямо в теплую, согретую летним солнцем воду.

И тут же оказываюсь в кольце крепких рук!

Когда? Как успели? Я же даже всплеска за спиной не слышала!

Хотя, это ничего не доказывает, кровь в ушах гремит с такой силой, что все на свете