– Кроме того, мы имеем дело не с государством, а с пестрым набором племен, которые время от времени воюют друг с другом. Встать на сторону какого-нибудь из них в схватке – и мы рискуем нажить врагов среди иных индейцев. А враги там нам не нужны.

– Это как раз проще простого, – заметил Липранди, чуть поворачивая голову вслед Наместнику. – Изначально в договорах требуется пункт, по которому мы не вмешиваемся во внутренние дела аборигенов. В крайнем случае, можем выступить третейским судьей. Лишь против внешнего врага. Индейцы, даже воюя, имеют кое-какие торговые связи и потому прекрасно должны понимать разницу между нами и нашими соседями.

– Вы правы, Иван Петрович, – Резанов прекратил хождение, остановился возле стола и побарабанил пальцами по столешнице. – Непонятно, к кому посылать? Племен много, единой власти нет. В нашем понимании – даже в пределах одного народа. Со всеми не договоримся, так с кого начать? И людей нет. Хоть что делай. Переселенцев в последнее время довольно много, тут и обычные землепашцы, волею Государя ставшие вольными и получившие разрешение на переселение, и бывшие подданные немецких государств, решившие связать судьбу с нами, а вот образованных людей по-прежнему острая нехватка. Не скажу, будто все господа офицеры соответствуют должному уровню. Особенно сие касается местных жителей, поступивших на службу. Даже не ведаю, кого поставить во главе миссии. Попросил бы вас, но вы мне остро требуетесь здесь. Писал же неоднократно в Петербург, чтобы прислали сюда несколько толковых дипломатов, но нет, не шлют. Для них тут глухомань, ни престижа, ни перспектив, ни славы…

– Наши дипломаты только наломали бы дров, Николай Петрович. Так что все к лучшему, – заметил Липранди. – Пусть сидят в больших городах при дворах, а в поле им делать нечего.

Возражений не последовало. Дипломатический корпус комплектовался в основном элитой, той, которая не хотела месить грязь в пехоте или кавалерии, и для дальних экспедиций действительно был непригоден. Гораздо лучше подходили офицеры квартирмейстерской части. Образованные, привыкшие решать проблемы сразу, не советуясь с отдаленным начальством, и вместе с тем не боявшиеся трудностей и опасностей походной жизни.

Беда лишь, что молодым не хватало опыта, а уже послуживших опять-таки было не настолько много.

– Знаете, кажется, опять придется послать Муравьева, – после раздумий произнес Наместник. – Больше просто некого. Правда, у него полк плюс должность коменданта, но что поделать? Оставит старшему по команде. Надеюсь, войны пока не случится. В полном соответствии с вашим докладом. Благо, в тех краях ему бывать доводилось, обстановку представляет. Все равно никого лучшего мне не найти.

За прошлую аналогичную поездку Муравьев получил вожделенный чин полковника, что говорило об успехе миссии. Но тогда задачи были скромнее – всего лишь налаживание связей да разрешение проезда по индейским территориям.

– Пожалуй, – Липранди согласился сразу, без каких-либо колебаний. – Муравьев – человек опытный, государственный. Если уж у него не получится…

Сан-Антонио, столица штата Тешас

Сан-Антонио встретил Муравьева полным безлюдьем на улицах. Что поделать? Сиеста была в разгаре, и невыносимая жара поневоле заставляла людей искать прохладу внутри домов.

Молодой офицер чувствовал себя грязным, насквозь пропотевшим и пропыленным долгой дорогой. Но и останавливаться где-нибудь, не доезжая до столицы штата, пережидать тоже не хотелось. Лучше перетерпеть и скорее быть на месте.

Хорошо, кучер знал, куда ехать. А то и спросить дорогу не у кого. Бродячих собак и то не видать.

– Приехали.

Особняк Муравьева особо не впечатлял. Приличный, весьма достойный, но вокруг было немало домов ничуть не хуже. Хотя, сколько здесь бывал родственник? Пару месяцев в году?

– Как прикажете доложить, ваше благородие? – едва Андрей ступил на крыльцо, откуда-то появился немолодой солдат в привычной зеленой форме.

Услышал фамилию и не удержался, спросил с некоторой вольностью человека, состоящего при хозяине не первый день.

– Позвольте узнать, часом не родственник Николая Николаевича?

– Троюродный племянник, – не стал скрывать Муравьев.

Не слишком близкое родство, но все-таки…

– Андрей? – Николай Николаевич, едва прослышав, уже шагал навстречу родному человеку.

Полковник был по-домашнему, в сюртуке. Шагнул, вгляделся в лицо племянника и затем с чувством обнял.

– А изменился-то как! Я же тебя вот таким только и видел!

Муравьев показал рукой рост племянника при последней встрече. Весьма малый, надо признаться, где-то до середины бедра полковнику.

– К нам?

– Так точно, – попытался было привычно вытянуться Андрей, но хозяин лишь махнул рукой.

– Давай без чинов, по-родственному. Да ты присаживайся!

– Спасибо, Николай Николаевич, насиделся.

После долгих верст в коляске возможность чуть пройтись, в крайнем случае просто постоять, казалась уже маленьким счастьем.

– Понимаю, – по лицу полковника скользнула легкая улыбка. – Устал с дороги?

– Немного. Очень уж у вас жарко. Даже не верится, что еще только весна. И даже не в конце.

– Есть такое дело. Да ничего, привыкнешь. Подожди, я насчет баньки распоряжусь. А ты пока умойся с дороги. Комнаты тебе покажут. Посидим, кофею попьем. Как раз и поговорим.

– Банька – это хорошо. – Андрей представил, как выпарит из себя весь пот, и облегченно вздохнул.

Вот и добрался.

– …Рассказывай, как дела в родных краях?

Дядя и племянник в ожидании обещанной баньки сидели в малой столовой. На столе был лишь кофе да всевозможные заедки к нему. Необходимые приветы от родственников и знакомых были переданы, теперь появилась возможность хоть вкратце поговорить о текущих событиях, новостях, сплетнях. Не все же доверяется бумаге!

В доме было намного прохладнее, чем на пышущей зноем улице. После духоты – просто рай земной.

Андрей посмотрел на дядю повнимательнее. Кое-кто просил разузнать подробнее о его нынешних взглядах. Не изменился ли былой вольнодумец, подрастя в чинах и много лет служа вдали от дома? Некоторые из его сотоварищей отошли от прежних взглядов и теперь вели спокойную домашнюю жизнь. А кое-кто служил не за страх, а за совесть.

Как понять? Чужая душа – потемки.

– В общем, все по-прежнему. Император больше проводит времени в дорогах, никаких преобразований. – Испытующий взгляд.

Кажется, Николай Николаевич уловил намек. Тронул в задумчивости бакенбард, затем сказал взвешенно, неторопливо:

– Не все сразу, Андрей. Рубить сплеча – свойство молодости. Став старше, понимаешь: прежде сто раз следует взвесить последствия любого шага. Если мыслить государственными критериями, а не подчиняться одному чувству, – и еще раз повторил: – Не все сразу.