Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я – плохая мать. Я много раз читала и слышала это в свой адрес.
«Ты не кормишь грудью? Да что ты за мать?! Слабачка, не смогла побороться за ГВ, выбрала легкий путь. Ничтожество! Бедный малыш не будет иметь связи с мамой. Да такую лентяйку и подпускать к детям нельзя!»
Мамы-ИВешницы, знакомая картинка реакции общества? И мои слабые и жалкие попытки оправдаться высмеивали, оскорбляли и уничтожали меня и мое счастье общения с сыном.
Роды были ужасными. Эти 26 часов ада я искренне хочу забыть. За 5 лет пока не удалось.
Малыш спал мало, плакал, гадил в количестве, превышающем все разумные пределы и медицинские нормы. Врачи прописывали эспумизан (привет, первая аллергия на сахарные сиропы!) и отмалчивались. В один из дней (или, скорее, ночь) трехнедельный сын плакал навзрыд, не переставая, и свекровь вызвала «скорую». Те настоятельно рекомендовали госпитализацию – мало ли что. А я что? Три недели после родов – у меня в голове было либо пусто, либо каша.
И нас увезли. Больница не подразумевала ночевки мам. Первый шок. Никогда не забуду, до сих пор скриплю зубами и сжимаю кулаки.
И там выяснилась интересная вещь. Поев моего молока, малыш плакал, его мучили метеоризм и диарея. После смеси, которую в порядке эксперимента предложила интерн, сын уснул и проспал до следующего кормления. У меня взяли кучу анализов, у него тоже. У него ферментопатия, а у меня в молоке высокий уровень лактозы, с которой его больной животик не может справиться даже со всякими креонами и т. п. Это потом я сложила два и два и поняла, что мой врожденный и хронически больной ЖКТ не может нормально усваивать пищу, а значит, и молочная ферма из меня хреновая.
Я приняла единственно верное для себя и для него решение – перевела его на смесь. Может быть, я была не права, но выбор явно был не в пользу ГВ. Плачущий и страдающий ребенок под грудью или довольно спящий с бутылкой? Дайте-ка подумать, что же лучше?
На сегодняшний день сыну 5 лет. Тяжелые роды преподнесли много сюрпризов, сын у меня «особый». Но! Это чуткий и нежный мальчик, который осторожно гладит бабочку по крылышкам, когда она садится на его плечо. Это ручной «медвежонок», обожающий маму, и я отвечаю горячей взаимностью. У нас такая связь, что иногда мне страшно. Порой я почти слышу его мысли, а говорит он из-за эхолалии плохо и медленно. Да, у него была не грудь, а бутылка и соска. Но теплые руки и объятия, поцелуи, утешения, совместное счастье – все это было и есть ничуть не в меньшем объеме, чем было бы, корми я грудью. И никто не имеет права осуждать меня!
Я умерла в 25. От меня остались пепел и руины. Впервые я это осознала, приехав из роддома в свой когда-то уютный дом. Я смотрела на свою комнату – вот моя кровать, где я меньше года назад могла провести все выходные. Вот зеркало, перед которым могла часами прихорашиваться. А это мой любимый ноутбук, с которым я не расставалась вечерами, смотрела сериалы и обрабатывала фото. А окно… О, это любимое место, где я могла любоваться закатом так долго, как я этого хочу. Открыть окно, вдохнуть майский вечер…
И вот, переступив порог дома с кульком наперевес, ты понимаешь, что уже не поваляешься в этой кровати. Совсем скоро зеркало покроется пылью, так как некогда даже расчесаться. Я ощущаю почти физическую боль, когда смотрю на что-то, что видела, когда была счастлива. Я не могу ходить с коляской по тем дорогам, где два года назад прогуливалась с мужем, обсуждая, что будем делать на выходных и какое вино возьмем на вечер. Моя психика не справляется с таким диссонансом, хочется бросить коляску и убежать не оглядываясь, превратившись обратно в саму себя.
После рождения первенца женщина, даже если она страстно мечтала о ребенке, может столкнуться с тягостными переживаниями – утраты, потери себя. Это нормально. Далеко не у всех любовь к ребенку появляется сразу, отношения мамы и ребенка не складываются в одночасье. Но малыш требует внимания уже сейчас, и требует его 24/7. На печаль часто накладывается чувство вины: «Что я за мать, если я не люблю собственного ребенка!»
Переживание потери проходит несколько стадий. Зная их, молодая мама гораздо легче переживет послеродовой период. По возвращении из роддома – шок. Затем – отрицание: может возникнуть желание бросить все и выспаться. Вместо этого, разбуженная криком младенца, мама вскакивает в пять утра и осознает, что выспаться – несбыточная мечта. Женщина злится: ведь в журналах и интернете она видит счастливых мам и очаровательных нарядных малышей, которые играют в манежах и спокойно спят в своих кроватках. А ее ребенок только орет, ест и какает. Наступает третья стадия – уныние.
Начало материнства – это действительно маленькая смерть. Однако постарайтесь не терзаться виной слишком сильно. Да, до рождения ребенка у вас была интересная, насыщенная жизнь. Да, кроме ребенка у вас есть другие ценности. Да, вы пока не привыкли к новой себе. И что? В этом нет ничего плохого. Наоборот. То, что вы задумываетесь о произошедших с вами переменах, пытаетесь осознать их, говорит о вашей честности с собой.
Полина Дробина
Я родила первенца в 22 года. О кормлении грудью была осведомлена крайне мало. Нас с братом мама кормила до 3 месяцев. Бабушка кормила мою маму до года. Среди подруг детных не было.
Случайно, еще в беременность, я очутилась в «Лялечке» – сообществе поддержки кормящих. И решила кормить до упора. Только одно меня заботило: мои странные соски – один плоский, другой втянутый. Но в интернете я не встретила нужной информации. Я спросила в ЖК – надо мной снисходительно посмеялись. В роддоме мне сказали: «купите накладки». Несколько врачей «подбодрили»: «Такой грудью ты кормить не сможешь».
Сын родился 3950 г, грудь не брал, хотя приложили сразу. Молозива было мало. Накладки чуть-чуть поправили ситуацию: сын стал хотя бы присасываться. Потерял в весе 16 %, так как молоко пришло только на пятый день. Сейчас понимаю, что это из-за накладок. Педиатрица еще в роддоме жестко наехала на меня: «Моришь голодом!» Пригрозила, что малыша подсоединят к капельнице, срочно рекомендовала докорм. И тут меня накрыло. Я посмотрела на своего кроху, еще желтенького, и заплакала. Я не могла успокоиться несколько часов. Приходили другие врачи, звонили друзья и родные, а я все плакала. Успокоившись, я стала очень злой и ушла домой под расписку.
Дома сын висел на груди постоянно. Но я, доверившись врачам, а не интуиции, кормила по часам – ни в коем случае не больше 20 минут! Дальше хуже: пустышка («мне жаль вас, ребенок сосет грудь как соску – это может продолжаться часами»), докорм из бутылки («это ж **** (марка производителя), зачем вы со шприцом мучаетесь!»), изжеванные в кровь соски и адская боль при каждом кормлении. К месяцу сын едва-едва вернулся к весу при рождении.
Я спросила нашу врачиню – она приходила к нам в частном порядке за немалые деньги, – нормально ли это, что мне так больно кормить, что трещины не заживают. «Да, нормально! – ответила она. – Я сама так кормила и так громко ревела от боли первые 3 месяца, что меня было слышно в подъезде».
