Этот момент представляется мне крайне важным. Основываясь исключительно на отчетах, предоставленных прессе в начале 1959 года, я обнаружил, что в первые дни расследования именно этот человек, судя по всему, находился в центре внимания полиции. Так, в «Лос-Анджелес геральд экспресс» приводится свидетельство некой Седи Л. Когда Элизабет пришла в «Голубую звезду», Седи ужинала там со своим молодым человеком. Она не узнала актрису, но несколько секунд смотрела на нее, «потому что она была хорошенькая и того типа женщиной, на которую мне хотелось бы быть похожей». Седи даже вспоминает ее наряд: серое платье с пуговицами в виде жемчужин. Это платье, в котором Элизабет много раз видели близкие друзья, очевидно, не было найдено в ее вещах. Что еще интересно, эта свидетельница дает намного более подробное описание незнакомца из «Голубой звезды», которое сохранилось в досье департамента полиции Лос-Анджелеса. Седи рассказывает о мужчине «лет сорока, с очень черными волосами, жутковатым взглядом, в изящном костюме – не дорогом, но и не дешевом». Она даже уверяет, что спросила себя, как такая хорошенькая девушка могла найти такого сурового мужчину. Именно благодаря показаниям той же свидетельницы нам стало известно, что актриса покинула ресторан раздосадованная, почти в гневе. Другой свидетель, пожелавший остаться неизвестным, подтверждает версию Седи.

Как могло случиться, что это описание до сих пор не фигурирует в полицейских досье, с которыми я смог ознакомиться? Почему нигде не указаны возраст и одежда незнакомца? И бросавшееся в глаза неспокойное состояние актрисы, когда она выходила из ресторана? По моему мнению, должно быть рассмотрено множество версий, которые, впрочем, не являются исчерпывающими. Первая из возможных: досье департамента полиции Лос-Анджелеса являются неполными, часть данных из них исчезла, некоторые протоколы допросов не были преданы гласности. Вторая версия: таинственный персонаж был опознан полицией до того, как был объявлен непричастным к делу. Это стало понятно с тех пор, как департамент полиции Лос-Анджелеса не бросил на съедение прессе имя идеального виновника. Впрочем, эта версия является частью первой: личность мужчины запрятана где-то в полицейских архивах, так и оставшихся секретными. Последний из возможных вариантов: расследование велось не слишком тщательно: важнейшие улики и свидетельства упущены участниками расследования. Последняя версия кажется мне наименее вероятной. Нетрудно вообразить себе ситуацию, при которой вся шумиха вокруг исчезновения актрисы подтолкнула важных полицейских чинов считать это дело наиважнейшим и оказывать давление на участников расследования.

В следующем абзаце автор с яростью нападает на предположение, что Элизабет могла исчезнуть по своей собственной воле.

На следующее утро, в субботу 26 января, около 9 часов соседка Элизабет заметила, как та выезжает из своего жилища в Сильвер-Лейк, где поселилась несколькими месяцами ранее, в своем «Шевроле» модели «Бэль Эр». Актрису никто больше никогда не видел. Ее машина была найдена патрульным полицейским три дня спустя на улице, перпендикулярной Голливудскому бульвару, менее чем в 300 метрах от ресторана, где в пятницу вечером происходила встреча. Исследования «Шевроле» ничего не дадут. Ключи от машины так и не будут найдены.

Роман Готорна был положен на видное место на моем письменном столе. Даже не осмеливаясь это ясно сформулировать, я надеялся, что Харрис свяжется со мной как можно скорее. Мне было очень нужно продолжить наш разговор. Я осознавал, что мои вопросы тогда были слишком неопределенными. Я жалел, что не расспросил его побольше об окружении Элизабет, об ее взаимоотношениях с членами съемочной группы и особенно с Кроуфордом, который, как мне казалось, знает обо всем этом гораздо больше, но не захотел об этом говорить. Мне что, и правда вот-вот пришлют контракт, о котором говорил Харрис? Если это и в самом деле произойдет, что я скажу Катберту? Правда все еще казалась мне наилучшим выходом. Он достаточно долго был знаком со мной, чтобы знать, что я не способен на непорядочный поступок по отношению к нему.

Немного поколебавшись, попытавшись забыть «Дом о семи порталах» и главу из «Преступлений и скандалов Голливуда», я позвонил ему, чтобы спросить, есть ли у него время, чтобы поужинать. Я заранее знал, что он согласится, даже если ему вдруг придется отодвинуть президента в своем расписании. Желая заранее вымолить прощение за предательство, я с максимальной скоростью прочитал свой сценарий, прежде чем присоединиться к Катберту у Даниеля на 6-й улице.

Что неудивительно, Катберт ел и пил, как голодный людоед. Мы провели спокойный вечер. Пустившись в свободную импровизацию, я охарактеризовал все стороны сценария, который мне надо переработать. С каждым выпитым бокалом моя первоначальная решимость все хирела: сегодня вечером у меня не хватит духу рассказать Катберту о таинственной поездке в Беркшир.

* * *

На следующее утро я проснулся с пересохшей от похмелья глоткой и твердым намерением позвонить Харрису, даже толком не зная, что смог бы ему сказать. Сочтя время слишком ранним для звонка, я приготовил себе побольше кофе и растянулся на кушетке, чтобы спокойно перечитать злоключения моих четырех подростков, преследуемых психопатом. В финале истории тот оказывается старым школьным товарищем, которого те когда-то унизили во время школьной экскурсии. Чем больше я перечитывал этот финал, тем более нелепым он мне представлялся. Я снова подумал об одном из святейших правил, установленных Стивеном Ван Дайном[26], который хотел, чтобы виновный всегда был персонажем, сыгравшим значительную роль в истории. Этот deus ex machina[27] приводил меня в уныние. Я всю голову себе сломал, пытаясь ввести подростка-убийцу в первую треть сценария, но в конце концов сдался и включил телевизор, чтобы сделать паузу.

На экране я моментально узнал черно-белые кадры из «Путешествия по пустыне». На короткое мгновение я подумал, что попал на кабельный канал, где весь день крутят старые классические фильмы. Но это был не показ фильма, я смотрел канал новостей.

Внизу экрана двигалась бегущая строка: Уоллес Харрис, легенда американского кинематографа, только что скончался в возрасте 77 лет.

Оцепенение. Я сидел, неподвижно застыв перед телевизором, точно так же, как двумя днями раньше, смотря пленку из рабочего материала «Покинутой». После кадров фильма появилось лицо Харриса, снятое крупным планом на сероватом фоне. Должно быть, архивное, годов примерно 80-х. Я поспешил сделать звук погромче.

«Спрашивать режиссера, почему он снимает фильмы, так же глупо, как спрашивать Достоевского, почему он написал «Преступление и наказание». Эти намеренно провокационные слова были произнесены во время одного из своих редких появлений на публике едва ли не самым таинственным кинорежиссером. Нас только что покинул бесценный талант, эталон, определяющая фигура второй половины века. Уоллес Харрис был одновременно актером, режиссером и продюсером. Родившись в 1921 году в Бостоне, он сначала бросается в журналистику в качестве фоторепортера; затем между 24 и 28 годами снимает малобюджетные короткометражные фильмы, которые финансирует средствами своего отца, наследника крупного кожевенного производства в Новой Англии. Ему еще не было 30, когда он подписывает «Останется одна пыль» – первый масштабный фильм, который расколет лагерь критиков и от которого Уоллес Харрис впоследствии отречется, сочтя свое произведение любительским и полным недостатков. В начале 50-х он снимает «Путешествие в пустыню» – картину, которая получает три «Оскара» от Американской академии кинематографических искусств и наук. Однако Харрис никогда не получил звания лучшего режиссера. Впоследствии его ждет успех у критики и публики: как «Покинутую», вышедшую в 1959 году, где выведен яркий образ униженной женщины, тонущей в безумии, так и «Последнюю ночь в раю», датируемую 1976 годом, – один из первых фильмов, обличающих ад Вьетнама. Никогда не будучи вовлеченным в политику, режиссер до конца 60-х подвергался нападкам цензуры и консерваторов, упрекавших его в антиамериканских взглядах. Кино Харриса было отмечено почти маниакальным стремлением к совершенству. Из-за этой требовательности к себе за почти пятьдесят лет кинокарьеры он снял всего лишь девять полнометражных фильмов. Его кино – мрачное и полное разочарований, проникнутое беспощадной критикой общества, вопросами об условиях жизни людей, что подчеркивается изумительной техникой, часто подражательной, но всегда разной. В последние семь лет Уоллес уединенно жил в своих владениях в Массачусетсе. Там он и умер в возрасте 77 лет».