нужно было вычислить кто, как и когда проник в его фургон. Необходимо пообщаться с охранником и уточнить не было ли подозрительных личностей, или же были личности, которые пытались попасть на территорию без билета, но оказались пойманы. Так сообщник мог отвлекать внимание на себя или же сам проникнувший прикидывал возможности охраны. В любом случае Тито был на взводе, его все раздражало: он не поехал в бар, не выпил, как он обычно делал это после выступлений, и не мог спокойно лечь спать. Он ожидал чего-то, какого-то события и именно это не давало ему покоя.

На часах была около часа ночи, как раздались три стука в окно. Тито сжал пистолет, который он не выпускал из рук в этот вечер, он ждал… Раздались еще три стука — он выдохнул, это связной вновь принес очередной конверт, но что-то он рано, времени с прошлого визита прошло всего ничего. И тут раздались еще три стука… У Тито пошли мурашки по коже, видимо враг совсем переступил все границы, раз решился прийти сегодня, да еще и решил поиздеваться над ним, притворяясь связным.

— Ты следил за мной, урод. Ну ничего, сейчас посмотрим из какого ты теста. — прошептал вслух Тито.

Он не переодевался, и поэтому был в костюме, в котором выступал днем ранее. Встав с кресла и крепче сжав пистолет, кукловод направился к выходу, продолжая прислушиваться к посторонним шумам на улице. Ни шагов, ни шепота — абсолютная тишина. Тито даже услышал собственное сердцебиение. Приоткрыв дверь, Тито негромко произнес:

— Если бы ты хотел меня убить, то давно бы уже попытался это сделать, не так ли?

В ответ ничего не последовало, и Тито, отойдя назад, резко пнул дверь фургона и направил пистолет вперед. На набережной виднелась одинокая фигура девушки, ее силуэт освещался тусклым светом стоявших в ряд фонарных столбов. Тито в голос засмеялся:

— Девочка, ты похоже заблудилась, может быть тебе помочь найти маму и папу? — сквозь хохот говорил он.

Ответа, как и прежде не последовало, но после фразы про маму и папу фигура медленно зашагала по направлению к фургону. Она подошла ближе и теперь Тито мог хорошо ее разглядеть: это была молодая девушка, в уже считавшемся ретро, костюме клоунессы. В ее руке был нож, и она медленно двигалась в сторону кукловода. «Это и есть убийца Джованни?» — первая мысль была именно такой. Тито опустил пистолет и спросил идущую ему навстречу девушку:

— Ты — та самая? Убийца жирного Джованни? — задавал он вопросы.

И вновь тишина, это стало раздражать кукловода, и тут ему в голову пришла блестящая идея:

— Я тут подумал, — произнес Тито, ухмыляясь из-под маски. — Было бы отличной идеей отрубить тебе голову, она бы стала хорошим подарком для моего босса, как ты сама считаешь? Никколетта справится с этой задачей, ты ведь видела ее на выступлении? — не ожидая получить ответ продолжал Тито.

Девушка остановилась в пяти метрах от фургона и с ненавистью смотрела на кукловода. Тито убрал пистолет и начал взмахивать руками: послышался негромкий шум, раздававшийся где-то наверху, будто кто-то взбирается на крышу. Девушка подняла голову и увидела, как по крыше ползет кукла, словно огромная паучиха двигается по паутине, перебирая своими тонкими лапами. Спрыгнула вниз и аккуратно приземлилась возле своего хозяина. Из-за спины, она достала огромные ножницы, служившие ее оружием.

— Нравится? Никколетта тоже обожает эти чудесные ножнички, — вновь рассмеялся Тито. — А теперь будь добра, не сопротивляйся.

Кукловод был настолько уверен в себе и своем творении, что не стал использовать пистолет, а предоставил девушке честь умереть от оружия куклы.

— Бьянка! Разорви ее, и доберись до больного психопата! — буквально прорычал голос в голове девушки.

Началась дуэль между человеком и механизмом: Никколетта ринулась в бой и щелкнула ножницами в том месте, где секунду назад была голова девушки — Бьянка молниеносно среагировала и успела перекатиться в сторону. Никколетта повинуясь невидимым нитям быстро направилась в сторону девушки. Бьянка оттолкнувшись от земли попыталась проткнуть куклу, но та заблокировала удар ножницами — поймав лезвие ножа. Попытавшись лишить клоунессу оружия, кукла перевернула ножницы, чтобы вывернуть противнику руку, но девушка была готова к этому и сделала великолепное колесо, уводя куклу в сторону, вынуждая ее освободить нож.

— О, так ты гимнастка, неплохо-неплохо. — насмехался Тито.

Девушка прекрасно понимала, что нужно разрезать нити или отрубить кукле конечности. Только так она сможет добраться до кукловода. Никколетта и Бьянка стояли друг напротив друга, выжидая, кто же станет атаковать первой. Такую роль на себя взяла кукла, управляемая уверенным в себе кукловодом: он решил отрубить клоунессе руки и ноги, чтобы затем обезглавить. Сделав мощный выпад, кукла устремилась в сторону девушки, нацелившись на ее правую руку, в которой находился нож. Но именно этого Бьянка и ждала: она быстро пригнулась, ножницы рассекли воздух, и ей удалось всадить нож в деревянный корпус Никколетты — он вошел неглубоко, но большего и не требовалось. Приложив усилие, Бьянка заставила куклу потерять равновесие и встать на одно колено. Ей удалось оттолкнувшись от коленного шарнира, ногой выбить ножницы из деревянных рук Никколетты. Попытавшийся вернуть контроль над своей подопечной, кукловод быстро пошел вперед. Но было уже поздно, все произошло за несколько секунд: встающая было кукла оказалась разрезана пополам гигантскими ножницами, которые словно нож сквозь масло, прошли через деревянный корпус — обнажив грудные шарниры. Обезумевший Тито достал пистолет с криком:

— Сраная шавка, да как ты посмела!!! — направил его на девушку и с дикой яростью щелкнул курком…

Ничего, абсолютно — пистолет заклинило. Если бы не маска, Бьянка увидела бы округлившиеся от ужаса глаза Бонеччи. На секунду застыв, он посмотрел на лежавшие рядом части его любимой куклы.

— Никколетта… — еле прошептал Тито.

Подняв голову, он увидел уставившийся на него ствол пистолета.

— Сюрприз — тупой ублюдок! — процедила Бьянка.

Раздался оглушительный выстрел. Птицы встрепенулись от своего сна и с шумом разлетелись в разные стороны. Через минуту все затихло. Никто из людей не вышел из своих домов, находившихся недалеко от набережной, никто не вызвал полицию, потому что это дела мафии — они были твердо в этом уверены. Старый Рим вновь укутался в непроглядную темноту, лишь фонари на набережной тускло освещали две