Видя этот переполох в курятнике, я мягко успокоил вахмистра, что не нужно прилагать сверхусилий — погода отличная, дождя не предвидится, поэтому Добрый, Гном и Архип переночуют на ротном пастбище, расположенном в низине у реки, за окраиной села, куда необходимо пристроить наш небольшой табун, и постерегут его заодно.

Честно говоря, я сам с удовольствием поспал бы у костра, под невообразимо красивым, чернильно-черным, звездным небом. Температура комфортная, гнуса еще нет, трава молодая. Красота!

Но нельзя! Не поймут!

Дом у вахмистра был просторный, и мне освободили отдельную комнату. Перед тем, как уснуть, по привычке, проанализировал прошедший день. Фортуна нам явно благоволила последние дни, постоянно подкидывая различные плюшки, но может и повернутся другим местом, поэтому расслабляться нельзя. Можно, конечно, возразить, что нападение двадцати степняков было смертельно опасным. На обычных людей — да, но на Доброго со снайперской винтовкой — смешно.

Поэтому, выполняй главное правило хорошего солдата — на бога надейся, но порох держи сухим! — и все будет в порядке, или нет.

[1] Смеялись.

[2] Неприятная неожиданность.

[3] Случилось чего, ваше благородие?

[4] Строгое, буквоедское следование Уставам Вооруженных сил.

Глава 8

Дом, милый дом

Выспался я, как обычно в этом мире, превосходно. Энергия переполняла меня и требовала выхода. После завтрака, поставил Милошевичу задачу — к полудню собрать всех незадействованных на дежурстве гусар 15-ой роты перед моим, теперь уже, домом, в полной выкладке, с лошадьми.

Познакомлюсь и сразу проведу строевой смотр, чтобы оценить степень боеготовности роты, хотя называть девятнадцать гусар — ротой, это перебор.

Мой скакун уже стоял оседланный у ворот дома, поэтому я, взяв у хозяйки сверток со свежим хлебом для парней, поехал на пастбище.

Добрый, Гном и Архип сидели у костра и пили свежезаваренный травяной чай. Позавтракав, Добрый и Гном оседлали лошадей и мы вместе поехали осматривать дом.

Дом был посолиднее, чем у Милошевича, но, в целом, ничего особенного, можно сказать — типовая застройка. Основное отличие заключалось в буйстве растительности вокруг дома. Давно заметил, что на «заброшках» все растет намного быстрее, чем обычно, словно природа, узнав об уходе человека, скорее хотела отвоевать землю себе.

В целом, неплохо — комнат в доме было штук восемь, в том числе, приличных размеров гостиная, но планировка дома оказалась непривычной, так сказать, «нерусской», что объяснимо, во дворе имелись хозяйственные постройки и колодец, а вокруг дома приличный участок земли — крепкое хозяйство.

После осмотра, оставив Доброго и Гнома чертить схему дома, поехал знакомиться с командиром 16-ой роты ротмистром Войновичем, благо ехать было недалеко, только пересечь площадь. Дом Войновича был близнецом моего, только ухоженный.

Ротмистр Мирослав Войнович оказался небольшого роста, чернявым, с пышными усами и бакенбардами, примерно моим ровесником.

После официальных приветствий и представления меня своей большой, состоящей из жены и пяти детей, семье, мы с ротмистром уединились в его кабинете и отлично пообщались за чашкой чая.

Мирослав оказался из старинного сербского дворянского рода. Род Войновичей, по его словам, происходил от Воина, внука сербского короля Стефана Дечанского, жившего в 14 веке. В 17 веке, спасаясь от османского террора, семья переехала из Герцеговины в Герцег-Нови, который был в 1692 году захвачен Венецианской республикой. Венецианская республика признала их дворянский статус и герб. Часть семьи осталась на службе Венецианской республики, часть эмигрировала Австрию, Венгрию и Россию. Семья Мирослава перешла из Австро-Венгрии в российское подданство пятнадцать лет назад, вместе с полком Райко Прерадовича, отца нынешнего командира полка, который, чтобы подчеркнуть дворянское достоинство, добавил к своей фамилии, на французский манер, частицу «де». Так появился новый вариант фамилии — Депрерадович.

Я рассказал ему свою биографию, да порасспросил его о хозяйственной деятельности. Оказалось, что офицеры, для обработки ранговой дачи, так называли, выделенный офицеру, участок земли, размер которого зависел от его ранга, нанимали вольных людей, приходящих сюда в поисках лучшей жизни из близлежащих областей. Рядовые гусары обрабатывали свои участки сами. Кроме того, разводили лошадей и другую домашнюю скотину.

Командиру полка полагалось 500 десятин[1] земли, штаб-офицеру — 200, командиру роты — 100, прочим офицерам по 50 десятин. Данные цифры мне, конечно, ни о чем не говорили — много это, или мало, без понятия. На местности разберемся.

Вольнонаемные образовывали хутора, заводили семьи, обзаводились хозяйством — так осваивалось Дикое поле, например, у Мирослава было больше 50 наемных работников, которые со 100 десятин могли принести до 300–400 рублей годового дохода.

Хорошей новостью оказалось, что у ротмистра Вранича, земля ему пухом, тоже были наемные работники, человек тридцать, жившие на хуторе километрах в трех от Луганского. Значит земля обрабатывается и жить будет на что. Однако, кроме этих работников, обрабатывающих землю, больше Вранич, в отличии от того же Войновича, никаким хозяйством не занимался, а больше любил воинское дело, лично выезжая на патрулирования, в одном из которых и погиб. У Войновича же, была водяная мельница, имелось 40 лошадей, 50 голов крупного рогатого скота, свиньи и куры.

Кроме этого, ротмистр просветил меня, что мундир можно пошить в Бахмуте или Изюме рублей за 10–15, там же есть оружейная лавка.

Попрощавшись с Мирославом и его супругой Марией, которая пригласила меня завтра на обед к ним, я поехал домой.

На площадке у дома, вставши в небольшой кружок меня дожидались мои гусары. Завидев меня, Милошевич встрепенулся и дал им команду построиться в одну шеренгу. По их движениям сразу видно, что гусары больше поселенцы, чем бойцы. Построились они, как сказал бы мой старшина в училище, как бык пос…ал. Спешившись, я передал поводья вахмистру и поздоровался, — Здравствуйте а…(чуть не ляпнул товарищи) гусары!

— Здравия желаем Вашбродь! — гаркнули бойцы.

Форма Бахмутского гусарского полка была практически полностью синего цвета, с включением пары желтых элементов — воротника и обшлагов доломана и окантовки чепрака[2] и сумки для боеприпасов, надо узнать, как они ее называют. Вооружены гусары были парой пистолетов и саблей.

Я понимал, что яркие мундиры, причем своей расцветки для каждого полка, обусловлены тактикой ведения боевых действий данной эпохи, чтобы командующему по цвету мундиров было понятно какой действует полк, но нам для выполнения, фактически, функций пограничных войск этого не требовалось. Однако, шить себе синий мундир, конечно, придется, нельзя сразу наглеть. Будет, как парадная форма, а для войны будет камуфляж. Поэтому, в первую очередь, нужно придумать упрощённый вариант «мультикама» и переодеть бойцов в полевую форму.

Проведённый мной строевой смотр показал, что форму, лошадей и оружие, большинство