пресс-папье на ладони, рассматривая его с разных сторон. Потом неохотно положила на место. Вещь стоила сорок сэн.

На следующий день Ёсико снова отправилась в универмаг. Снова зашла в тот же самый отдел. На следующий день пришла еще раз. И так продолжалось целых десять дней. Наконец она решилась. При словах «Заверните мне его» ее сердце запрыгало.

Когда Ёсико вернулась домой, мать со старшей сестрой сначала посмеялись над ней: что, мол, за игрушку ты купила. Но когда они как следует разглядели пресс-папье под светом лампы, сказали: «Красивая вещица, не зря купила. Просто замечательно!»

Дымчатого стекла рельеф был очень хорош на фоне такой гладкой поверхности. Правильный шестиугольник напоминал строгий ритм стихотворения. Это пресс-папье казалось Ёсико настоящим произведением искусства. Поскольку решение о покупке Ёсико приняла после длительных раздумий, ей, в сущности, было все равно, что скажут другие, но все-таки похвала родственников укрепила ее в мысли о правильности выбора.

Узнай кто-нибудь, что Ёсико потребовалось целых десять дней, чтобы купить вещь за сорок сэн, семнадцатилетняя девушка сделалась бы предметом насмешек, но поступить по-другому она никак не могла. И дело не в том, что ей случалось испытывать разочарование после покупок, совершенных по первому побуждению. Ей вовсе не была свойственна такая осторожность – ждать несколько дней до тех пор, пока она окончательно не убедится в правильности выбора. Нет, она боялась другого – утраты серебряной монетки, которая сама по себе являлась для нее драгоценностью.

Когда года через три возник разговор об этом самом пресс-папье, под общий смех мать Ёсико серьезно сказала: «Ты показалась мне тогда такой трогательной».

У Ёсико с каждой из ее вещей была связана какая-нибудь умилительная история.

2

Они поднялись в лифте на пятый этаж «Мицукоси» – делать покупки, спускаясь сверху вниз, было удобнее. Это воскресенье выдалось особенным – мать предложила Ёсико отправиться в магазин вместе.

Когда они добрались до первого этажа, они уже купили все, что хотели. Но и после этого мать, естественно, все равно пожелала спуститься в подвал, где проводились распродажи.

– Да ну его, мама, там столько людей, не хочу, – пробормотала Ёсико, но мать ее не услышала. Торговая горячка передалась и ей.

Вся эта затея с распродажами была рассчитана на то, чтобы люди тратились на покупку бестолковых вещей. Но может быть, мать найдет здесь что-нибудь стоящее? Ёсико следовала за ней на некотором расстоянии. Жужжали вентиляторы, здесь было не так жарко.

Сначала мать купила три упаковки почтовой бумаги. Она оглянулась на Ёсико, и они улыбнулись друг другу. Дело в том, что в последнее время мать повадилась таскать бумагу из запасов Ёсико, и та ворчала на нее. «Ну вот, теперь все в порядке?» – говорил взгляд матери.

Потом людской водоворот засосал мать в отделы кухонных принадлежностей и нижнего белья, но она не нашла в себе достаточно решимости, чтобы протиснуться к прилавку. Она вставала на цыпочки, просовывала руки между рукавами других посетителей, но так ничего и не купила. Тут мать вроде бы заколебалась, потом ее лицо стало по-злому решительным, и она направилась к выходу.

– Смотри-ка, всего девяносто пять сэн… – Мать взяла в руки складной зонтик. Потом стала перебирать всю корзину – на каждом зонтике была бирка в 95 сэн. Мать все еще не могла прийти в себя от изумления. – Дешево-то как! – повторяла она. Она снова оживилась. Наконец-то ее абстрактное желание купить что-нибудь нашло материальное воплощение. – Дешево, правда?

– Дешево.

Ёсико взяла один зонтик. Мать раскрыла другой.

– Одни спицы дороже стоят. Шелк самый обычный. Но сделано не хлипко.

И почему они хорошую вещь так задешево отдают? Этот неожиданный вопрос неприятно поразил Ёсико. У нее было такое ощущение, будто какой-нибудь калека пытается всучить ей зонтик. Мать же решила подобрать подходящую ее возрасту расцветку – она увлеченно перебирала зонты, раскрывала их. Через какое-то время Ёсико спросила:

– Мама, а разве у тебя нет зонтика?

Мать метнула на Ёсико быстрый взгляд.

– Так-то оно так… Но я купила его десять, нет, даже пятнадцать лет назад… Он весь обтрепался, немодный. Ну, и потом этот можно кому-нибудь подарить, вот человек обрадуется!

– Ну, тогда совсем другое дело.

– Всякий такому зонтику обрадуется.

Ёсико засмеялась. Кого это мать имела в виду? У нее не было человека, которому она могла бы подарить такой зонтик. А то она бы обязательно назвала этого человека по имени.

– Как тебе этот, Ёсико?

– Так себе.

Поскольку Ёсико дала зонту такую нелестную оценку, ей пришлось подойти к матери, чтобы вместе поискать нечто более подходящее.

Другие женщины, одетые в тонкие летние кимоно, сновали туда-сюда. При виде зонтов они повторяли: «Вот дешево-то!» Время от времени кто-то из них покупал зонт из этого развала.

Лицо матери было сосредоточенным. Она слегка покраснела. Ёсико стало жаль ее. В то же время она сердилась на собственную нерешительность. Ёсико повернулась к матери, желая сказать, что нужно купить первый попавшийся зонтик, и тут она услышала:

– Пойдем отсюда.

Мать слабо улыбнулась, потом положила руку на плечо дочери и слегка погладила его, как бы желая стряхнуть с него пыль. Теперь у самой Ёсико появилось такое чувство, как будто ей чего-то не хватает, но через несколько шагов это ощущение прошло. Она сняла руку матери со своего плеча, крепко сжала ее. Вот так, покачивая руками в такт шагам, они вышли из магазина.

Это случилось семь лет тому назад, в 1939 году.

3

Когда дождь забарабанил по гофрированной цинковой крыше домика, Ёсико подумала, что нужно было тогда купить зонтик. Можно было бы порадоваться вместе с матерью, потому что теперь такой зонтик стоил иен сто или двести. Но мать погибла под бомбами в токийском районе Канда, где они тогда жили. И если бы они купили зонтик, он все равно сгорел бы вместе с домом.

Пресс-папье уцелело совершенно случайно. Дом мужа Ёсико в Иокогама тоже сгорел, но пресс-папье находилось в чемоданчике, где были собраны предметы первой необходимости. Теперь это была единственная вещь, которая напоминала Ёсико о доме.

Вечером под окнами слышались противные голоса соседских девчушек. Они, видите ли, узнали, что за одну ночь можно запросто заработать целую тысячу. Ёсико взяла в руки пресс-папье, которое она не решалась купить столько времени – когда была одних лет с этими девчонками. Она смотрела на рельеф собаки. Ей вдруг пришло в голову, что во всей разрушенной войной округе не осталось ни одной живой собаки.

[1946]

Слива

Сидя друг против