кто ж ей разрешит? — Ты не думал, что скажет королева в ответ на такое вот? Зачем ей отдавать кусок страны подданному чужого короля?

— Узнать, что она скажет, можно одним-единственным способом — спросить, — сказал Жиль. — И спросить прямо и открыто. Я готов, а ты? И можно ещё Джона приобщить к нашему заговору. Как ты думаешь, он нам поможет?

— Ох, Жиль, я не знаю. Мне не хотелось бы выбирать — между жизнью в Торнхилле и жизнью с тобой.

— Пока и не нужно. А сейчас ты вообще можешь просто съездить со мной и посмотреть — как я обычно живу. В качестве моей невесты. Согласна? А если тебе не понравится — я отвезу тебя в Торнхилл, и не буду тревожить. Может быть, ты хотя бы попробуешь?

Попробовать что-то совсем другое, не похожее ни на её старую жизнь, ни на то, как она жила женой Роба Телфорда? И ничего за это не будет? А так можно вообще?

Катерина вдруг вспомнила момент, о котором до того не вспоминала очень долго. Давно, очень давно. Наталье был годик, с ней сидела старенькая бабушка Василия — ей уже исполнилось восемьдесят, она почти ничего не видела, но по-прежнему отличалась острым умом и правнучку очень любила. Так вот, Катерина работала, и как-то по работе попала на учительскую конференцию, где выступал лектор из Москвы. И с чем-то там она не согласилась, и стала спорить, и они зацепились языками, и она уже думала — что её завтра уволят с работы насовсем, потому что — кто она такая, большому приезжему человеку возражать? Но большой приезжий человек остался очень доволен, сказал — как приятно видеть острый ум и широкий кругозор, и… позвал её погулять. Она на следующий день показывала ему город, они говорили — обо всём на свете, и даже немного целовались. Только целовались, не более. И он позвал её уехать с собой. Сказал — поедем, посмотришь, как оно будет, устроишься работать, потом заберёшь дочку. Это было даже не про отношения, как она понимала сейчас, а — про шанс. Но… работа, родители, есть, кому за Натальей приглядеть и вообще. Ни на что Катерина не решилась, а потом и вовсе забыла. А тут, значит, вспомнилось.

Сейчас у неё нет детей, и родителей тоже нет. А её здешняя работа — это Торнхилл, и она отвечает за него. Вдруг не удастся вернуться, кому он тогда достанется? Но если они — вот эти конкретные они — путешествуют не так, как все люди, а своими магическими способами, так может быть — и нет ничего невозможного? И нужно брать этот шанс, пока его дают?

— Скажи, а в твоей школе можно учиться заочно? — перешла она к конкретике.

— Как-как? — он явно не сталкивался с такой концепцией.

— Когда ты живёшь и работаешь в одном месте, а учишься в другом, и раз или два в год приезжаешь слушать лекции и сдавать экзамены. А между приездами учишься сам — книги читаешь, работы выполняешь.

— Ну ты даёшь, рыжехвостая, это откуда ты так здорово придумала? — изумился Жиль.

Угу, сказала бы, да ты не поверишь.

— Слышала, что так бывает, — уклончиво ответила Катерина.

Почему-то она пока не была готова признаться в своей истинной сущности. А не показатель ли это? Может быть, ей следует связывать свою жизнь только с тем, кому она сможет признаться? Но обычные люди, замужество за одним из которых ей светит, если она сама не подсуетится, вообще не должны такого знать. Уж если на то пошло, Жиль как раз из тех, кто может вообразить себе что-то подобное. И… она же смогла рассказать королеве, потому что считала, что она должна решить, исходя из всей полноты ситуации. Но Жиль тоже имеет право решать, зная всю информацию о ней… Но останется ли он со старухой, даже если она выглядит молодой девчонкой?

— Вот видишь, ты уже начинаешь думать в правильную сторону, это чудесно. Мир велик, но для мага он меньше, чем для простеца, и доступнее. И магам нужно пользоваться, понимаешь? И давай, я тебе ещё подкину фактов для раздумья. Лучшая магическая школа населённого мира, плюс она расположена в том благословенном месте, где тепло, и уже розы, и никогда никакого снега, ну, может быть, один раз в сто лет, и всего на одну ночь, представляешь? Море, тёплое-тёплое. И всегда есть кто-нибудь, кто на корабле, и можно отправиться далеко-далеко. И ещё к этому прилагаюсь я. Я ведь лучше всех, правда? Где ты ещё такого найдёшь? — смеялся он и смотрел на неё, а взгляд его затягивал не хуже пресловутого омута.

— Такое трепло точно нигде больше не найду, — рассмеялась она.

— Мой отец ровно такой же, и ничего, матушке хорош, — говорил он. — После сегодняшней ночи я никуда тебя не отпущу, ясно тебе? Я не представляю, что с тобой такое и почему тебя не страшит моя сила в чистом виде, но где я еще найду такую? И ещё чтоб рыжехвостая. Нет, я даже и пробовать не стану.

На постели они оказались уже совсем раздетыми, и ей тоже хотелось касаться его — со всех сторон, и он был невероятно хорош, и приятен, и гладок, и прямо мурлыкал под её ладонями — как кот. А потом она сняла с него крест… и бросилась в омут серебристых щупалец.

Утро настало, как и накануне, со стуком Грейс в двери спальни и просьбой к миледи подниматься, потому что одеваться, завтракать и во дворец. Что ж, королева её пока ещё не отпускала, никуда, ни в Торнхилл, и ни в заграничный вояж с залётным некромантом, значит — нужно подниматься, и вперёд.

Залётный некромант был сонный, тёплый и очень довольный. Он вновь тёрся об неё щетинистой щекой и мурлыкал, и целовался, и провалился в лавку, но предварительно получил в руки к куче одежды ещё и вчерашнюю сорочку. Посмеялся и исчез.

— Кэт, на тебя приятно посмотреть, — улыбнулся ей за завтраком Джон.

— Я счастлива от того, что меня избавили от немедленного замужества, — усмехнулась она. — И я смогу спокойно вернуться домой.

Или не домой, подумала она. Шанс? Или не шанс?

Во дворце снова собралась толпа — как и вчера. На Телфордов оглядывались — как же, герои вчерашнего представления, а здесь, надо полагать, подобные скандалы редки, поэтому обсуждать можно примерно до лета, а потом ещё кто-нибудь выступит. Но пока Катерина чувствовала себя весьма неуютно, хоть вчера и не сказали громко,