бы жить в этом доме долго и счастливо… или хотя бы несколько дней.

— Что вы там делаете, мистер? — раздался чей-то голос.

О, Боже.

Я наклонился, загрузил Тришу в багажник и захлопнул крышку. Затем повернулся.

Она была красавицей. Девятнадцати или двадцати лет. Волосы цвета солнечных лучей, кожа песочного цвета. Одета в джинсы и синюю рубашку из шамбре. Рубашка была завязана под грудью, обнажая живот. Также на ней была соломенная ковбойская шляпа и сапоги из змеиной кожи.

Настоящая аризонская девушка — вплоть до револьвера, как у героев вестернов, в руке.

Скривившись так, что я увидел её ровные белые зубы, она сказала: — А ну, открывай багажник.

— Всё в порядке, — сказал я. — Она сбежала из дома. Я частный детектив, нанятый её родителями, чтобы вернуть её.

— Мне плевать, что ты Сэм Долбаный Спейд, приятель, открой этот блядский багажник.

— Вы представительница закона? — спросил я.

— Просто гуляю. И, похоже, наткнулась на извращенца во время совершения преступления.

— Если вы не представительница закона, — сказал я, — то это не ваше дело.

— Мы с Сэмом Кольтом смотрим на это по-другому.

Нужно было принять решение.

Я решил, что аризонская или нет, но это всего лишь девушка. Более чем вероятно, что она не слишком меткая.

Это была ещё одна ошибка моего усталого разума. Он не напомнил мне о том, что многие стрелки мирового класса были женщинами. И он забыл упомянуть Энни Оукли.

Я рванул к водительской двери.

Что-то ударило меня в спину. Это было похоже на удар молотком, а через мгновение оглушительный взрыв резанул уши.

Револьвер! Такой невероятно шумный!

Но, Боже мой!

По словам врачей, я больше никогда не смогу ходить. Эта сука (её звали Стейси Хикок, подумать только, не имея ко мне никакого отношения) попала мне в грудной отдел позвоночника из револьвера 45-го калибра. Теперь, говорят, я проведу остаток жизни в инвалидном кресле в психбольнице для преступников.

Жертва насилия с применением огнестрельного оружия.

Меня держат подальше от молотков.

Но они не могут отвлечь мои мысли от Анжелы. И всех остальных. От многих других.

Конечно, я часто сожалею о потере Триши. Мне кажется, что она должна была стать вершиной моей карьеры. А я не смог заняться ею…

Мне нравится сидеть в инвалидном кресле и думать о том, что бы я сделал с Тришей, если бы эта сука Стейси Хикок не появилась в тот момент.

Стейси с её револьвером.

С её долбаным кольтом.

(Аризона, как я узнал слишком поздно, это чрезвычайно примитивный штат, в котором гражданским лицам разрешено ходить вооружёнными, как бандитам!)

Я бы с удовольствием опустил свой молоток на Стейси. Сломал бы ей палец, нажавший на курок. Выбил бы эти большие белые зубы. Вбил бы глазные яблоки глубоко внутрь. Оторвал бы её груди гвоздодёром…

Может, когда-нибудь.

В лечении травм спинного мозга постоянно происходят прорывы. Не успеешь оглянуться, как я снова встану на ноги. После этого я вскоре выйду отсюда.

Я был невменяемым, когда нападал на людей.

Так решил суд.

В настоящее время моё психическое здоровье успешно идёт на поправку и я очень раскаиваюсь. Спросите любого.

Перевод: Гена Крокодилов

Хижина в лесу

Richard Laymon. "The Cabin in the Woods", 2002

Я не выхожу из своей хижины после захода солнца, я проверяю ставни на окнах, баррикадирую дверь и сижу перед камином. Однако я не сомневаюсь, что оно может пробраться внутрь, если захочет.

До сих пор не пыталось.

Я живу в страхе, представляя себе ночь когда оно войдёт. Хилые ставни, незапертая дверь не смогут остановить эту ужасную тварь. Я бы сбежал, если бы мог. Унёсся прочь из этой хижины, от этих холмов, растаял в толпе людей в огнях большого города, никогда бы нога моя не ступала в чащобу.

И всё же я здесь.

Кроме моих ног, средства к перемещению у меня отсутствуют, а ближайший город находится на расстоянии многих миль. Даже если я начну своё путешествие с первыми лучами солнца, я боюсь, что тьма настигнет меня, пробирающимся сквозь заросли дикой местности и оно придёт. Конечно, мне может повезти и я наткнусь на какое-нибудь убежище, может это будет охотничий домик или такая же хижина, а может даже дорога, где я смогу поймать машину с водителем, который увезёт меня отсюда. Если даже это всё и возможно, я пока не нашёл ничего. Временами я оставляю моё безопасное убежище в поисках какого-нибудь соседа, путника или дороги. Я исследовал всё вокруг в разных направлениях. Исследования мои не занимали более шести часов за раз. Возможно, вы слышали выражение: "Для бешеной собаки семь вёрст — не крюк?"

Я чертовски похож на эту собаку.

И всё же, зная, что мне нужно вернуться в мою хижину перед наступлением ночи, я могу проходить намного меньшую часть, чем хотел бы. Прошло уже много недель с тех пор, как я попал в эту ловушку. Прошёл я тоже немало, за счёт того, что ускорял темп ходьбы.

Совсем недавно я сделал попытку бежать.

Я начал свой путь с рассвета, чтобы преодолеть максимально большое расстояние, я бежал до тех пор, пока не выбился из сил, затем я переходил на ходьбу давая себе отдохнуть, затем снова бежал. Я осилил вдвое больше, чем обычно. За весь путь я не смог найти ни одно, хотя бы временное убежище, не смог найти и дорогу. И вот, наконец, в середине дня я решил вернуться обратно. Боже, мне не хватило времени, я был совсем без сил, спешил как мог, но вскоре осознал тот факт, что до темноты мне не достигнуть моей хижины.

Я чувствовал приближающийся конец.

Хуже того, с заключёнными в тюрьмах обращаются лучше, их милосердно вешают или сажают на электрический стул, а не разрывают на части и разбрасывают их по лесу. Однако у меня всё ещё был двуствольный дробовик Артура. Это чудовище он не возьмёт, а вот для меня — будет в самый раз. Я был готов использовать его для себя, если бы выбор стоял между такой смертью и этим монстром. Таким образом, с обещанием самому себе воспользоваться дробовиком в крайнем случае, я продолжил свой путь к хижине. Бегство началось после двенадцати часов дня. Я уклонялся от веток деревьев и кустов на моём пути, обходил стороной ручьи, преодолевал холмы, обрывы, иногда падая или останавливаясь передохнуть реже, чем нужно было моему организму, но всё равно