— Не знаю я, что такое величие, — ответил на это Дунин.

— Давай оставим здесь своих воинов, а сами пойдем в посад, среди народа, — предложил Пестователь. — Если увижу я твое величие, тогда я паду перед тобой на колени, а не ты передо мной.

Эти слова заинтересовали Дунина Толстого, а поскольку был он тщеславным и переполненным гордыней, он отправился с Пестователем к народу в посад, оставляя свои войска в крепости. Шли они рядом с друг другом между лавками купцов и толпами людей — Дунин Толстый в своем зеленом бархатном плаще, в позолоченной кольчуге и золотистом шлеме с павлиньими перьями, а рядом неспешно ступал Пестователь в посеревшем плаще, с обнаженной головой и белыми своими волосами. Впервые простые люди увидали этих великих мужей так близко, пешком, не верхом. Дунина Толстого знали по его тяжелой руке и по тому, что грабил он купцов и ремесленников, чтобы умножить свои богатства. Спицимир же уже несколько недель рассказывал, что Пестователь дает волю. На лбу Пестователя видели люди кожаную повязку с камнем, который, казалось, испускал золотые искры. Рассказывал Спицимир, что в Гнезде и в Крушвице, а так же по дорогам, по которым Даго ехал, достаточно было коснуться краешка его белого плаща, и слепой обретал зрение, хромой начинал превосходно ходить, все тайные болезни убегали из человека.

Так что увидел комес Дунин, как люди падали на колени перед Пестователем, а калеки, ползком, пытались коснуться краешка его белого плаща. Протягивали к этому плащу руки и женщины, которые не могли зачать дитя, а езе такие, что не могли избавиться от коросты и чирьев, и даже глядеть на таких было отвратительно.

— Давай возвращаться, господин. Знаю я уже, что такое величие, — сказал в конце Дунин Толстый. — Давай придем к согласию на глазах народа.

И обнял Пестователь Дунина Толстого рукой, а тот обнял Пестователя, и так вернулись они в крепость, сопровождаемые толпой народа, который настырно пытался прикоснуться к Даго. А ожидавшие их воины, и Дунинов, и Пестователя — вздохнули с облегчением, что еще не сегодня случится бой, а может его и вообще не будет.

С веселым лицом вошел Даго в свою комнату в крыле дворища Дунинов. Он приказал подать себе кувшин вина, из которого — как это вошло в обычай — поначалу должна была отпить служанка, или же чашник, который вино принес. Не желал он видеть ни Херима, ни Спицимира, ни кого-либо из Дунинов. Он пил из золотого кубка и прохаживался по толстому ковру. Тем временем, среди народа и воинов распускались слухи, что это Дунины сами похитили жену Дунина Толстого, чтобы возвести напраслину на Пестователя. Рассказывали, что во время одной из охот, устроенных под Познанией, на едущего в одиночестве Пестователя напал целый десяток людей, так он их всех победил своим заколдованным мечом. Вспоминали и о том, как во время танца с мечами Дунин Бородатый чуть не заколол Пестователя. И для многих сделалось ясно, что Дунины неблагодарностью платят за то, что взяли их в пестование, и что привезли богатую добычу из Калисии. Раздумывали о том, что же будет, если немилость Пестователя падет на Познанию. Кто-то даже клялся, что камень Священной Андалы на лбу Пестователя рассыпал снопы искр, что могло предвещать пожары.

А под вечер в посад, а потом и в крепость заехало пять десятков лестков из Гнезда. Прибыли они в полном вооружении, но десятка полтора из них радостно дули в рога, пищалки, стучали в бубны.

— Сын у Пестователя родился! Первородный сын! — орали всадники.

Херим приказал выкатить им несколько бочек пива; Дунины тоже, желая показать, что радуются вместе с Пестователем, выкатили бочки с пивом для своих воинов, а наиболее богатые купцы и ремесленники начали даром раздавать пиво простым людям. Вся Познания наполнилась песнями, звками пищалок и бубнов, ведь была причина для радости.

Дунины собрались в комнатах Дунина Толстого, они тоже не скрывали своего удовольствия. Повелители града были уверены, что обременительный гость покинет их крепость, чтобы поспешить в Гнездо и увидеть своего первородного сына. Дунин Толстый отправился в предоставленное Пестоователю крыло дворища и попросил, чтобы его допустили пред лицо Даго.

— Господин мой и Пестователь, — покорно молвил он, опустившись на колени. — Позабудем о междоусобицах, раз такое счастье тебя повстречало. Наверное, уже завтра пожелаешь ты поспешить в Гнездо, потому сегодня устрою я для тебя прощальный пир с музыкой и плясками.

— Хорошо, — улыбнулся ему Даго и поднял хозяина с коленей. Дунин Толстый вернулся к своим, разрешил пить до упаду и приказал готовить пир. Много золота должен был потратить Дунин, чтобы принимать у себя в гостях Пестователя, который вот-вот уедет, а они, Дунины, снова будут крепить свое могущество. Когда же подойдет подходящий момент и когда будет дан знак от пырисян и князя Карака, они поднимут открытый мятеж. Но сейчас они для этого еще слабы.

Сделалось темно, и в комнате Даго зажгли каменную лампу. Пестователь со Спицимирром стояли у окна и слушали, как весело празднуют воины во дворе крепости, освещенном десятками факелов. Звуки пищалок доносились даже из посада. Но в сенях перед самыми дверями Даго стояли два десятка его прибывших из Гнезда воинов, время от времени раздавался стук оружием.

Они ожидали, когда примет их Пестователь и выслушает известия о рождении сына.

— Как далеко еще до родов? — спросил Даго у Ящолта, который прибыл с этими людьми.

— Говорят, что уже вскоре… — ответил на это Ящолт.

Даго кивнул и вытащил Тирфинг из ножен. Спицимир и Ящолт покинули комнату и во главе тех двух десятков воинов направились через сени вглубь дворища Дунинов. Пестователь в своем позолоченном панцире, шлеме с конским хвостом и в белом плаще направился за ними.

— Дайте место Пестователю, направляющемуся на пир! — воскликнул Спицимир.

Пир не был еще готов, слуги только-только подавали мясо на столы в главном зале. В своих комнатах еще находились Дунины и их женщины, приукрашивающиеся к пиру. Никому не казалось странным, что со двора в здание входили пьяные воины Пестователя, чтобы припасть к его ногам и выразить свои пожелания. Таким вот образом Спицимир провел в дворище пять десятков своих воинов, сейчас носящих белые плащи. И таким вот образом началась резня в Познании. По три воина врывались в комнаты Дунинов и разило хозяев мечами. Убивали мужчин, женщин, даже детей. С посеревшим от ужаса лицом глядел Херим, как Даго собственноручно убил Дунина Толстого, его шесть жен, пощадив только