– Мне не нужны деньги, – уверенно произнёс Юлиан. – Я отдам их вам совершенно бесплатно, если вы направите их против Рейнхардта.

Скорее всего, Зеннхайзер не ожидал этого благотворительного акта.

– Бесплатно? – удивился он. – Где же кроется подвох?

– Нет никакого подвоха. У меня личные счёты с Рейнхардом. И дороже любых денег для меня будет его ликвидация.

Зеннхайзер долго изучал лицо Юлиана, надеясь понять его истинные мотивы, но ничего не вышло. Мимика юноши была настолько скудной, что он выражал не больше эмоций, чем статуя.

– Я желаю блага этому городу, – в конечном итоге сказал Моритц. – Я родился в другом месте, но ныне Свайзлаутерн – мой дом. И я хочу, чтобы во главе этого города стояли честные люди. Рейнхард изначально не нравился мне. Он вызывал много подозрений. Теперь же, благодаря тебе, во мне возникла уверенность, что он не должен здесь находиться.

– Я с самого начала говорил вам это. И за убийством Густава Забитцера тоже стоит он.

– В этих документах нет ни единого доказательства его причастности.

– Они и не нужны для того, чтобы понять очевидное. Рейнхардт рвётся к власти, уничтожая всё на своём пути. Мэр, после его советники.

– Как бы то ни было, имея эти документы, я выведу его на чистую воду.

Юлиан считал, что жизнь в нечестном городе научила его распознавать ложь. Но мимика и тембр голоса Зеннхайзера были настолько нейтральными, что невозможно было понять – лжёт он или говорит правду.

Юлиан стремился к получению этой способности, но по-прежнему был далёк от этого.

– Главное – соблюдать осторожность, – сказал он. – Рейнхард сильнее, чем вы думаете. Если вы ошибётесь хотя бы однажды, это будет стоить вам жизни.

– Я готов к риску, – улыбнулся Зеннхайзер.

Юлиан был уверен, что такие люди никогда не идут на риск. У них всегда имеется запасной план – Зеннхайзер не являлся исключением из правил.

– Судьба всего города зависит от вас, – сказал Юлиан.

Примерно то же самое Уэствуд говорил ему перед смертью. Теперь же Юлиан легкомысленно расстаётся с его наследием, перекладывая ответственность на другого.

Возможно, это было неуважением к памяти погибшего, но Юлиан не видел других вариантов.

– Нелегко быть его единственным защитником, – ответил Зеннхайзер. – Но кто, если не мы? Так ведь, герр Мерлин?

Юлиана раздражало лицемерие Моритца, но он предпочёл не показывать это.

– Мы не зарываем голову в песок, – кивнул он.

– Верно. Ты уверен, что не хочешь получить вознаграждение за эту находку? То – что ты передаёшь в мои руки – не просто подарок, а целое состояние. Я щедро заплатил бы.

– Лучшей наградой будет победа над Рейнхардтом.

Зеннхайзер медленно и неуверенно взял папку с документами в руки. Юлиан не мог понять до конца – притворяется он или нет. Во всяком случае, он всячески пытался показать Юлиану, что остерегается и сомневается.

– Будь уверен – выборы он не выиграет. Не с таким послужным списком.

Это уже было бы победой. Но не в войне, а в отдельно взятой битве. Что, в любом случае, было бы невообразимым успехом для Юлиана. Доселе всё разворачивалась согласно плану Сорвенгера. Но теперь в нём образовалась трещина и, если вовремя не залатать её, она обратится в настоящую дыру, после чего стена рухнет.

Предвкушение грядущей победы было сладким, но Юлиан старался не думать об этом. Нельзя терять голову, зная, как сильно судьба любит играть с ним.

Всю следующую неделю Юлиан не выходил дальше магазина. С Магдаленой тоже почти не общался – она пыталась доделать дипломную работу, вместе с этим работая над статьёй про Уэствуда.

Она отлично понимала Юлиана и не выражала обиды. Вечерами ложилась рядом с ним и крепко обнимала, согревая своим теплом, после чего они вместе долго молчали. Другого сейчас и не требовалось.

Однако, на исходе седьмого дня Магдалена решилась заговорить.

– Как лучше – «самый честный полицейский в городе» или «самый честный человек в городе»? – между делом спросила она.

Магдалена не задела Юлиана за живое, освежив память, потому что он ни на секунду не забывал об Уэствуде.

– Какая разница? – апатично ответил он.

– Кем он был прежде всего – человеком или полицейским?

– Я не разбираюсь в написании текстов, Магдалена, – отвернулся Юлиан. – Сделай так, как считаешь нужным.

Он знал, что Магдалена и сама знает ответ на свой вопрос. Его посыл заключался в том, чтобы разговорить Юлиана, и не более.

– Я думаю, тебе пора отвлечься, – выдержав паузу, произнесла Магдалена.

– Я друга потерял.

– Думаю, Уэствуд не хотел бы, чтобы ты до конца жизнь пробыл в добровольном изгнании.

«Добровольное изгнание». Более подходящего термина и представить было нельзя. Магдалена не разочаровывала.

– Я не готов, – сказал Юлиан. – У меня на душе по-прежнему… Ничего.

И он не врал. Когда погибла Ривальда, душа Юлиана яростно кричала, разрывая его изнутри. Он пребывал в чудовищном отчаянии, отказывался верить в случившееся и всячески винил судьбу в трагедии. Сейчас же на его душе попросту было пусто – ни горя, ни радости, ни гнева, ни презрения. Он был выжат до самого конца.

– Ничего не изменится, если ты продолжишь так лежать, – присела рядом Магдалена, прикоснувшись к голове Юлиана. – Ты загоняешь себя всё глубже и глубже. Не перестаёшь думать о произошедшем.

– Я видел его смерть своими глазами.

– Я знаю. Судьба жестока, Юлиан. Она раз за разом забирает у нас то, что нам дорого. Видимо, в этом заключается божий замысел. Это случается со всеми, а не только с тобой. Если бы каждый впадал в отчаяние… Что бы было? Надо двигаться дальше, Юлиан.

– Куда, Магдалена?

Представляя будущее, он видел перед собой тупик.

– Ты забыл, что у тебя есть я? Или друзья? Мы живы и мы с тобой.

– Я помню, Магдалена. Если бы не ты… Я не знаю, что бы случилось.

Она отодвинула Юлиана к стене и легла рядом.

– Давай прогуляемся, – сказала она. – Покуражимся ночью как следует. Ты ещё помнишь, как это? В конце концов, можем славно напиться.

– Это было бы неуважением к Уэствуду.

– Если это и впрямь тот человек, про которого я пишу, он бы обрадовался, увидев с небес, что ты счастлив.

– На небесах ничего нет, – решительно отрезал Юлиан. – Только облака.

Магдалена поцеловала его в щёку.

– Навести друзей, – произнесла она. – Хелен, Гарета… Больше никого не знаю. Когда ты в последний раз интересовался, как их дела?

– Давно.

– Как ты выбрался из ямы, в которую угодил после гибели Ривальды Скуэйн?

Этим Магдалена действительно надавила на больное. Дважды. Потому что Юлиана из пропасти