Смедз умолк. Его уши вдруг обрели сверхъестественную чуткость и уловили зловещий тон в голосе Талли. Уж не жалеет ли кузен, что взял Смедза на дело? Уж не считает ли его слишком тупым, чтобы оставлять в живых? Уж не сквозит ли во взгляде Талли то же презрение, с каким частенько смотрит на спутников Рыба?

Смедз опустил веки, отгородился от товарищей темнотой, чтобы сосредоточиться и вспомнить услышанное в походе, но не обдуманное из-за нехватки душевных сил, которые тратил на жалость к себе.

Все верно, нельзя просто так пойти и свалить чертов тополь. За Курганьем наблюдают солдаты. А кроме военной силы, дерево защищено своей собственной, колдовской, по слухам, весьма и весьма немалой. Не обладай оно этой мощью, как бы пережило битву с величайшим в мире злом – злом, которое из самой земли вырывало потроха?

Ну да ладно. Смедз и не рассчитывал на легкий успех. Он готов потрудиться, как не трудился никогда в жизни. И он будет крайне осторожен. Надо держать ухо востро и без устали шевелить мозгами. Это не девчонок Кинбро «музыке» учить.

День и ночь провели в лагере. Даже Старик Рыба согласился с тем, что отдых необходим.

Следующее утро было решено посвятить разведке.

– Ты остаешься, – сказал Талли Смедзу. – Вон, аж до самой задницы ноги стер. Слушайся Рыбу, он тебя полечит. Чтобы здоровым был, когда придет время возвращаться. Пошли, Тимми.

– Куда идете-то? – спросил Смедз.

– Попробуем в город сунуться, осмотреться там.

Они ушли. Через час вернулся Рыба.

– Быстро ты. Подыскал место?

– Подыскал, только не очень удобное. С тех пор как я был здесь последний раз, русло реки сместилось на двести ярдов. Придется обойтись без утренних пробежек. Дай-ка на ноги твои гляну.

Смедз вытянул их. Рыба опустился на корточки, поворчал, трогая мозоли.

– Плохо? – кривясь, спросил Смедз.

– Видывал я и похуже, но нечасто. Вот тут омертвение… Здесь вроде тоже. – Его лицо на миг стало рассеянным. – Мой грех. Ведь знал, что ты сопля зеленая и у Талли порядка в башке не больше, чем в курятнике. Не надо было мне соглашаться на такую спешку. В начале поспешишь – в конце пожалеешь.

– Ты уже решил, как распорядишься своей долей?

– Нет. Хочешь дожить до моих лет, обзаведись привычкой слишком далеко вперед не заглядывать. Не так уж много шансов, что желание исполнится. Живи сегодняшним днем, парень. Пойду поищу, чем тебя подлечить.

Человек с седыми кудрями и прямым, как шест, хребтом скрылся в лесу. Проводив его взглядом, Смедз постарался выгнать из головы худые мысли. Не хотелось оставаться с ними наедине.

Рыба вернулся с охапкой травы:

– Накроши и сложи вот сюда, в мешочек. Каждой травки – поровну.

Трав было три.

– Набей потуже, а потом лупи палкой, вот она. Время от времени переворачивай – надо размять хорошенько.

– И долго лупить?

– Стукни тысячу раз, а лучше тысячу двести. Потом переложи сюда, в котел. Добавь кружку воды; вари, помешивая.

– А дальше?

– Готовь второй мешок. И в котелке мешай через каждую пару минут.

Старик опять исчез в лесу, даже не сказав, зачем отлучается.

К его возвращению Смедз уже отлупил третий мешочек. Рыба принюхался.

– А ведь можешь, если захочешь. – Он сел, снял котел. – Хорошо. Заканчивай с мешком.

Он разорвал на повязки самую старую рубашку Смедза, завернул в тряпки сочащуюся листвяную пульпу. Прохладная, слегка пощипывающая, припарка мигом ослабила боль.

Рыба и другим полечил ноги. Свое дело этот лесовик знал на славу.

Откинувшись на ствол дерева, Смедз лежал и маялся сомнениями. Не был уверен, что сумеет поднять руку на Старика. А если и сумеет, хватит ли духу ее опустить?

– Тут еще живут человек шестьдесят-восемьдесят, – сообщил Талли. – Солдатня по большей части. Мы подслушали разговор: через пару дней уйдет большой отряд. Есть смысл подождать. А пока освоимся здесь хорошенько.

Осмотр Курганья начался после захода солнца, при свете лунной четвертушки.

В домах не горели окна, городок будто вымер. Самое время прочесать местность.

Четверо растянулись в цепь. Они шли, едва видя друг друга. Талли вел подельников к дереву.

«Да разве ж это дерево? – думал Смедз. – Так, поросль. Тополек футов пятнадцати в высоту, с серебристой корой и толстеньким стволом. Ничего в нем примечательного. Откуда же такая грозная репутация?»

Шагая, он вдруг уловил блеск металла. Клин! Он и правда существует!

Едва заметив его, Смедз ощутил и пульсирующую, расточающуюся окрест темную силу. Будто клин – это вовсе не металлический штырек, а сосулька из чистой ненависти.

Он содрогнулся и с трудом отвел глаза.

Да, серебряный клин – не выдумка. Богатство рядом, рукой подать. Осталось только завладеть им.

Он прибавил шагу. И вдруг путь перегородила длинная, низкая каменная гряда. Странно. Откуда она взялась? Смедз не вспомнил о драконе, которому поручалось, прежде чем погибнуть самому, сожрать печально известного волшебника Боманца.

Будь посветлее, может, и удалось бы разглядеть лапы, с которых обвалилась потревоженная людьми земля.

Смедз уже почти взобрался на этот гребень, когда раздался звук – что-то вроде звериного сопения. А потом другой – шум разрываемой земли.

Высматривая товарищей, Смедз увидел только Талли футах в десяти; тот пристально глядел на дерево.

Что-то не так с этим деревом. У него мерцают кончики листьев, разливая синеватый призрачный свет.

Может, восходящий месяц шутки шутит? Смедз перебрался на ровное место, постоял, рассматривая дерево. И впрямь дела дивные, жуткие дела! А тополь сияет уже весь, от комля до макушки.

Смедз глянул прямо перед собой и обмер. С расстояния в полсотни футов на него кто-то таращился. Башка – что твоя квашня, глаза и зубы бликуют синевой дерева. Особенно ярко блестят клыки. Смедз отродясь не видал пасти с таким множеством зубов, вдобавок огромных и острых. Тварь двинулась к нему, а у него ноги приросли к земле.

Он в ужасе заозирался. Увидел, как сломя голову удирают прочь от дерева Талли и Тимми. Снова посмотрел вперед, и как раз в этот миг монстр прыгнул, разинув пасть, чтобы оттяпать у жертвы голову. Вдруг Смедза отпустило, он тоже чесанул что было духу. Гигантскими прыжками чудовище неслось следом. Еще миг, и схватит беглеца, как человеческая рука хватает летящего комара.

Но тут с дерева сорвалась голубая молния и отшвырнула зверя в сторону.

Смедз тоже крепко приложился о землю, но через миг вновь очутился на ногах, и боль нимало не убавила его прыти. Убегая стремглав, он ни разу не оглянулся.