Поэтому не стоит удивляться, что идея стибрить серебряный клин впервые возникла у безвестных жуликов, живших в северной части Весла.

В ту пору вести из Курганья звучали слишком неправдоподобно – сортирные сплетни, да и только. Но Талли Шталя это не смутило, и однажды он забарабанил в дверь комнаты, где жил его двоюродный брат Смедз Шталь.

Помещение никак не могло похвастаться шикарной обстановкой. Тараканы, да грязь, да полдюжины заплесневелых краденых одеял, да груда пустых глиняных кувшинов из-под вина – возвратить их Смедз не удосужился. В «Шипе и короне» его заставили уплатить за проживание вперед, и кувшины он называл своими сбережениями. Когда настанет черный день, восемь пустых Смедз отдаст за один полный.

Талли эту затею считал дурацкой, о чем прямо говорил родственнику. Смедз имел обыкновение буйствовать во хмелю и бросаться вещами. Расколачивал свои сбережения вдребезги.

Черепки он не убирал, а лишь пинками отправлял их к стенке, так что подле нее выросли грязные холмы.

Смедз не думал, что кузена привело к нему дело, – скорее всего, просто охота лишний раз похвастаться своим фартом. Талли завел шашни с двумя замужними женщинами, в отсутствие мужей приходит им по дому помочь – само собой, не за спасибо. Живет с вдовой, но хочет ее выгнать и подыскать другую бабенку. Считает, что отлично устроился в жизни, а потому имеет право раздавать советы.

Талли все лупил в дверь, но Смедз не подходил к ней. У него гостили девчонки Кинбро со второго этажа, Марти, одиннадцати лет, и двенадцатилетняя Шина, – пришли на «урок музыки». Все трое были без одежды, кутались в истрепанные одеяла. И никаких инструментов, кроме кожаной флейты.

Смедз рявкнул на девчонок, и те прекратили хихикать и подпрыгивать. Люди не одобрят, если узнают, как он готовит малолеток ко взрослой жизни.

Бум-бум-бум…

– Эй, Смедз, открывай! Это я, Талли.

– Занят я…

– Открой, говорю! Я по делу пришел.

Смедз тяжело вздохнул, выпутался из тощих девчоночьих конечностей и поплелся к двери.

– Все в порядке, – проворчал он, – это мой кузен.

Пьяненьким соплюхам было наплевать, они даже не подумали прикрыться. Так и сидели да ухмылялись вошедшему Талли.

– Мои подруги, – кратко представил их Смедз. – Хочешь с нами? Они не против.

– Как-нибудь в другой раз. А сейчас избавься от них.

Смедз нехорошо посмотрел на родственника. Не слишком ли он настырен в последнее время?

– Все, девчонки, одевайтесь и проваливайте. У папочки деловая встреча.

Мужчины дождались, когда сестры облачатся в свои лохмотья. Смедзу даже в голову не пришло одеться. Направляясь к выходу, Шина шлепнула развратного «папочку» по ягодице и сказала: «Увидимся». Дверь затворилась.

– Накличешь ты себе беду на задницу, – проворчал Талли.

– Ерунду говоришь. Хочешь, познакомлю с их мамашей?

– А что, у нее деньжата водятся?

– Нет, зато на клык брать мастерица. Как заглотит – не выдернешь.

– Ох и развел же ты свинарник! Разве можно жить в такой грязи?

– Что поделать – горничная в отпуске. Как только вернется… Что же такое важное случилось, что ты испортил мне вечеринку?

– Слыхал, что творилось в Курганье?

– Да всякое рассказывают. Я особо не вникал – не мое это дело.

– А вот тут ты ошибаешься. Может, и про серебряный клин слышал?

Подумав, Смедз ответил:

– Ага. Его в дерево забили. Была у меня мыслишка до него добраться. Но я прикинул и решил: там серебра с гулькин нос, не стоит переться в такую даль.

– Не серебро дорого, братишка. А то, что в этом серебре.

Смедз Шталь никогда не слыл умником. Он обкатал услышанное в голове, но так и не сообразил, к чему клонит Талли.

– Не сочти за труд, объясни на пальцах.

– Можно и на пальцах. Берется здоровенный гвоздь, в него помещается душа Властелина. Стало быть, серебряный клин – уже не просто металлическая чушка. Теперь берется крутой колдун и мастерит из этой штуки крутой амулет. Как в легендах.

– А разве мы колдуны? – нахмурился Смедз.

Талли уже терял терпение.

– Мы будем посредниками. Доберемся до дерева, выдернем клин, спрячем и подождем, пока не поползут толки о его пропаже. А после вынем из тайника и загоним тому, кто больше заплатит.

Смедз еще больше нахмурился, до предела напрягая мозги. Пусть он не гений, зато у него в достатке хитрости и коварства и выживать он горазд.

– Как по мне, чертовски опасно. Этак и башки можно лишиться. Своими силами нам точно не обойтись.

– Правильно рассуждаешь. Добраться до клина и заполучить его – это самая легкая часть задачи, но и с ней мы вдвоем не справимся. Великий лес и к бывалым мужикам не больно-то ласков, а из нас с тобой какие лесовики? Нужны двое помощников, и чтобы один непременно умел ходить по чащобам.

– Талли, это значит, что добычу придется делить на четверых. И какой будет расклад?

– Ну, не знаю. Подождем, пока ребята назначат цену. И разве я заикался про четыре доли? Две, Смедз. Все должно остаться в семье.

Двоюродные братья поглядели друг другу в глаза, и Смедз сказал:

– У тебя уже есть план. Излагай.

– Тимми Локана знаешь? Который в армии служил?

– Да много ли он прослужил? Пока не смекнул, как сделать ноги. Годится, берем.

– И все-таки он успел познакомиться с воинскими порядками. В пути мы можем встретить солдат. Надеюсь, ты не слишком расстроишься, ежели Тимми найдут однажды в переулке с пробитой головой?

– Да с чего бы мне расстраиваться?

И правда, с чего? Вот если бы голову пробили Смедзу Шталю, это был бы повод для огорчения.

– Как насчет Старика Рыбы? Великий лес он знает, пушного зверя там промышлял.

– Гляжу, ты выбрал самых порядочных.

– Честные жулики – то, что нам нужно. А не подонки, которые попытаются хапнуть нашу долю. Ну так как, брательник? Согласен?

– Все-таки скажи сначала, что мы с этого будем иметь.

– Достаточно, уж поверь. Заживем как короли. Ну, решайся же. Поговорим с парнями?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Смедз, оглядывая комнату. – Все равно заняться больше нечем.

– Тогда тебе стоит одеться.

Спускаясь по лестнице, Смедз буркнул:

– Переговоры – на тебе.

– Мудрое решение.

Уже на улице Смедз поинтересовался:

– Тебе случалось убивать?

– Нет, – ответил Талли. – Не возникало нужды. Но если придется – что тут сложного?