— Лулу живет на улице Шофурнье, 8, в меблирашках. Я была там всего раз и больше не пойду ни за какие коврижки! Видели бы вы, какая там грязь! А соседи…

Виктор понял, что вытянул из девушек все что возможно, и встал из-за стола.

— Нам пора, Жозеф.

— Как, уже? — воскликнула Флорина. — А десерт? А кофе?

— Я заплачу по счету и попрошу, чтобы вам принесли наши порции.

— Ну же, останьтесь, нам с вами весело, вы такие приличные господа! — Флорина мяла в руках салфетку, взволнованная знаком, который Виктор, как она решила, подал ей под столом.

Жозеф догнал Виктора у кассы.

— Приходите завтра! — крикнула им вслед Петронилла.

Мужчины вышли из столовой и остановились на тротуаре. Секретарши, модисточки, телефонистки возвращались на свои рабочие места. Виктор принял решение, как действовать дальше.

— Езжайте в магазин, Жозеф, а я отправлюсь к Лулу и присоединюсь к вам позже.

— А почему не наоборот?

— Таша проведет весь день в «Ревю бланш». А вас ждет Айрис, — объяснил Виктор и огляделся в поисках фиакра.

Улица Шофурнье примыкала к улице Боливар и поднималась к заросшим кустарником контрфорсам холмов Шомон, где и заканчивалась подковообразным тупиком. В сточной канаве плескалась грязная жирная вода, в воздухе стояли резкие запахи — кислые и сладковатые винные пары отравляли атмосферу. Здесь навеки поселились скорбь и отчаяние. Мальчишки залезали в поломанные коляски, разгонялись, на полном ходу неслись мимо облезлых фасадов и тормозили у кабачка мистера Смита, а потом поднимались обратно пешком, таща свой транспорт на вытянутых руках.

Появление фиакра привлекло внимание завсегдатаев бара. Любопытные потянулись к ветхому зданию, где располагалась лавка ростовщика, — местные проститутки закладывали здесь за два су всякий хлам. Булочник, прачка, торговец железным ломом, их детишки и соседи окружили Виктора.

У дома номер 8, меблированного пансиона, сулившего постояльцам все современные удобства, крепкая тетка со щетинистым подбородком сообщила Виктору нужные сведения.

— Лулу? Она внесла плату три недели назад. Эта девушка не из тех, что сбегают тайком. Я не пускаю одиноких, но о ней ничего дурного не скажу. Ей покровительствовал отец Бонифас, так что волноваться было не о чем!

— Где она теперь поселилась?

— Она не сказала, а я с расспросами не лезла.

— А отец Бонифас может знать адрес?

— Наверное, ведь он ей помогал. Раньше Лулу жила в общежитии для швей у сестер-благотворительниц, на улице Мобёж. Ей надоело спать в дортуаре, она мечтала снять дешевую комнатку, франков за десять в месяц, вот и обратилась к отцу Бонифасу. Он защищает бедняков, помогает им, чем может.

— Где мне его найти?

— Плевое дело. Пойдете по улице Аслен,[306]только поторопитесь, это опасное местечко, попадете на улицу Бюрнуф, а там идите в диспансер рядом с бульваром Ла Виллетт.

Виктор углубился в грязный, узкий, не больше метра в ширину, проход. Справа был палисадник со сгнившим заборчиком, слева — мрачные лачуги без окон и дверей с грудами мусора вокруг.

На пересечении улиц Аслен и Монжоль «Отель дю Бель Эр» предлагал комнаты любителям женской ласки, пожелавшим воспользоваться услугами местных Венер.

Над лестницей Аслен стояли два здания примерно одинакового вида — «Отель де Бухарест» и «56 ступеней», нависавших над земляной площадкой. Какой-то безумец нагромоздил тут кучу лачуг, грязных и трухлявых домов, вряд ли спасавших своих обитателей от ветров и непогоды. Тупики и немощеные улочки захлебывались в грязи и нечистотах. В этой клоаке в ужасной тесноте жили бледные дети, голодные псы, публичные девки, сутенеры, безработные, старики, старухи и клошары.

Виктор прошел мимо выводка проституток: все они — тучные, с дряблыми телами, и худые, как сама смерть, — были в пеньюарах, не скрывавших их сомнительные прелести.

— Привет, красавчик-брюнет, пойдешь со мной? Я в минуту тебя ублажу, увидишь небо в алмазах! Оставайся, за двадцать су и полштофа получишь все, что захочешь!

Виктор повернул обратно. Вслед ему раздавались сальные шуточки, но он не реагировал и уже решил было, что опасность миновала, когда дорогу ему заступил апаш в красном шейном платке и картузе.

— Мне нужен карточный партнер. Решай сам, милорд. Либо играешь со мной, либо уважишь одну из этих дам. Рекомендую выбрать Марго — ее прозвище Депозитная Касса. Хотя резвушка Жижи ничуть не хуже. Товар хорош, так что раскошеливайся!

— Вы очень любезны, но я ни в чем не нуждаюсь, — спокойно отвечал Виктор.

Негодяй замер, перенеся вес тела назад, в ладони блеснуло лезвие ножа, но тут в грудь ему уперся чей-то кулак.

— Спрячь-ка нож, Малыш Луи, и думай, что говоришь. Высланному реклама не нужна. Будь тише воды, ниже травы и пойди сосни часок! А этот нож я заберу.

Эту тираду произнес здоровяк с тонзурой и веселым загорелым лицом. Под белой, знававшей лучшие времена сутаной на нем было латаное-перелатаное пальто, оттопыривавшееся на солидном животе. Он взял Виктора за плечо и отвел в сторонку.

— Послушайтесь доброго совета, мсье, избегайте наших мест: вы слишком хорошо одеты, это вызывает зависть. Здесь живет не только шпана, но временами люди приходят в возбуждение, и тогда случаются прискорбные инциденты.

— Отец Бонифас?

— Верно, друг мой, я — отец Бонифас.

— Спасибо, что вмешались, я… А что такое «высланный»?

— Тот, кому запрещено жить в столице. Малыш Луи далеко не ангел, но сердце у него доброе. В прошлом году он спас лошадь, тонувшую в канале Сен-Мартен. Прыгнул в воду и с помощью веревки вытянул ее на берег. Но потом он пырнул ножом соперника и стал парией.

— Вы дали ему убежище?

— Так велит моя вера. Меня здесь побаиваются, потому что я умею урезонивать упрямцев.

Он показал Виктору огромные кулаки.

— Не беспокойтесь, я редко пускаю их в ход. Предпочитаю лечить себе подобных — в юности я изучал медицину. Что до морали, то ее я оставляю имущим, они любят о ней поговорить, а здесь людям не до нее — они редко когда едят досыта. Мы пришли, вот мои владения, мой диспансер.

Они вошли в чистенькую комнату с побеленными известью стенами. Своей очереди ждали три пациентки. У одной был подбит глаз, другая кормила грудью тщедушного младенца, третья, голубоглазая девочка, укачивала одноногую куклу.

Отец Бонифас вздохнул.

— Года через два этот выросший на навозной куче цветок станет одной из ста тысяч проституток, удовлетворяющих животную страсть мужчин всех сословий.

Священник сделал женщинам знак подождать и провел Виктора в тесную смотровую.