Коннал был не слишком этим обрадован.

– Мы позаботились о кресле для вас, Ваше Величество. В безопасном месте.

– Я останусь подле вас, генерал, – сказал Сильван и в упор посмотрел на Коннала. – Не смею думать, что есть место более безопасное. Не так ли?

Генерал вспыхнул и бросил косой взгляд на Глокоуса, тот пожал плечами, как бы говоря: «Не тратьте, прошу вас, времени на споры. Не все ли в конце концов равно?»

– Ввести пленницу! – приказал зычным голосом генерал.

Сильван весь напрягся, его рука невольно сжала меч. Но на лице его не отразилось ни одно из обуревавших его чувств.

Шесть эльфов-стражников с мечами, сверкавшими на солнце, повели пленницу по полю. Стражники были высокими, в пластинчатых кольчугах, а на девушке было совсем простое белое платье, похожее на детскую ночную рубашку. Руки и ноги ее были обвиты цепями. Она выглядела маленькой и хрупкой, тонкой и беззащитной, словно младенец, заблудившийся среди взрослых. Жестоких взрослых.

Шепот пробежал среди Глав Семейств, шепот жалости и разочарованияя, шепот сомнений. И это тот страшный командир вражеского войска! Это девушка! Это дитя! В ответ на этот шепот по рядам войска пронесся недовольный ропот. Она человек. Она наш враг.

Коннал повернул голову, и разочарование и недовольство одновременно стихли под его мрачным взглядом.

– Подвести пленницу ко мне! – приказал он. – Пусть она выслушает обвинения, на основании которых приговаривается к смерти.

Стражники сопровождали девушку, которая шла медленно из-за цепей, сковывавших ее движения, но сохраняя поистине королевское достоинство – выпрямив спину и высоко подняв голову, и странная, спокойная улыбка играла на ее устах. Охрана же, наоборот, выглядела растерянной и неловкой. Мина легко ступала по земле, едва касаясь ее ногами. Они же с трудом тащились по полю, как будто увязали в грязи. Когда они дошли до места, указанного генералом, стражники уже задыхались и пыхтели. Их нервные взгляды были прикованы к пленнице, она же не смотрела в их сторону.

Ее взор был устремлен и мимо Сильванеша, который, будучи предан ей всем сердцем, молил послать ему один-единственный взгляд; он был готов сразиться с целым эльфийским войском по одному ее знаку. Однако Мина не отводила своих янтарных глаз от генерала Коннала, и, хотя он принял суровый и надменный вид, он ничего не мог с собой поделать. Эта золотая смола пленила его тоже.

Коннал разразился длинной речью, в которой оправдывал необходимость отступить от древних эльфийских обычаев и отнять у живого существа самый ценный дар – жизнь. Он был прирожденным оратором и произнес несколько блестящих пассажей. Речь удалась бы ему еще больше, если бы он догадался произнести ее раньше, до того, как люди увидели пленницу. Сейчас же он выглядел бессердечным отцом, накладывающим слишком жестокое наказание на беспомощного ребенка. Он понял, что теряет аудиторию, – многие в толпе нетерпеливо ждали вынесения приговора. Коннал решительно подвел свою речь к резкому, обрывистому концу.

– Пленница, как твое имя? – рявкнул он на Общем. Его голос, неестественно громкий, эхом отразился в горах.

– Мина, – ответила она, и в ее голосе зазвенел холод напоенных кровью вод Тон-Талас и холод железа.

– Фамилия? Это необходимо знать. Для протокола.

– Мина – это единственное имя, которое я ношу.

– Пленница Мина, – сурово заговорил генерал, – ты привела на нашу землю вражескую армию, которая вторглась в нашу мирную страну безо всякого повода. Поскольку официального объявления войны не было, мы считаем тебя просто разбойником, убийцей и насильником и приговариваем к смертной казни. Ты можешь что-либо возразить против выдвинутого обвинения?

– Могу, – серьезно сказала Мина. – Я пришла не воевать с народом Сильванести. Я пришла спасти вас.

Коннал издал смешок:

– Мы знаем, что для Неракских Рыцарей слово «спасение» означает завоевание и порабощение.

– Я пришла спасти ваш народ, – серьезно и тихо повторила Мина, – и я это сделаю.

– Она насмехается над вами, генерал, – прошептал Глокоус на ухо Конналу. – Заканчивайте с этим!

Коннал не обратил внимания на его слова, лишь дернул плечом и отошел.

– У меня есть к тебе один вопрос, пленница, – продолжал он торжественным тоном. – Твой ответ не спасет тебя от смерти, но сможет ускорить полет стрел и сделать его более прямым, облегчив твою кончину. Как вам удалось проникнуть сквозь щит?

– Я с радостью расскажу вам это, – сразу же ответила Мина. – Рука Бога, которому я поклоняюсь, рука Единого Истинного Бога, правящего миром и всеми людьми, протянулась с неба и подняла щит, чтобы я и те, кто пришел со мной, смогли попасть в Сильванести.

Шепот, подобный порыву ледяного ветра, столь странного для летнего дня, пронесся над эльфами, повторяя ее слова, хотя этого не требовалось – все отчетливо расслышали сказанное пленницей.

– Ты лжешь! – разгневанно произнес генерал. – Боги ушли и не вернутся.

– Я предупреждал вас, – прошипел Глокоус. – С этим надо кончать, и поскорее.

– Это не я солгала вам. И не я умру сегодня. Не меня лишат сейчас жизни. Слушайте слова Единого Истинного Бога.

Она повернулась и стала смотреть прямо на Глокоуса:

– Обуреваемый жадностью и гордыней, ты стакнулся с моими врагами, чтобы похитить у меня то, что по праву принадлежит мне. Наказанием за отступничество будет смерть.

Мина воздела руки к небесам. Ни одна туча не омрачала небесного свода, но оковы, сковавшие ее запястья, распались, будто от удара молнии, и со звоном упали на землю. Цепи на ее ногах расплавились. Освобожденная от оков, она указывала на Глокоуса.

– Твое заклятие разрушено! Чары побеждены! Ты больше не можешь прятать свое тело в одном, магическом измерении, в то время как душа твоя находится в ином. Дай им увидеть тебя, Циан Кровавый Губитель! Дай эльфам увидеть своего «спасителя».

Вспышка молнии сверкнула на груди эльфа, которого звали Глокоус. Он закричал от боли, схватившись за свой магический амулет, но поддерживавшая его серебряная цепь разорвалась, а с нею порвалась и цепь заклятия.

Глазам эльфов предстало сверхъестественное зрелище. Тело Глокоуса начало расти и шириться, грудная клетка его эльфийского обличья стала огромной, страшной, искаженной. За его спиной затрепетали зеленые крылья. Чешуя обезобразила его искаженный ненавистью рот, быстро стала покрывать удлинившийся нос. Жабры выросли из-под огромных челюстей, и поток грязных проклятий прервался и растворился в зловонных парах его дыхания. Руки превратились в лапы, на которых отросли когти, а ноги выросли в длинные, кривые и мощные задние конечности дракона. Огромный хвост, свиваясь в кольца, засвистел в воздухе со смертельной силой кнута или жалящей змеи.

– Циан! – пронеслось по рядам эльфом. – Циан! Циан!