— Не знаю, от чего вы бежите, и знать не хочу. У меня жена и дети. Понимаете? Семья у меня. Сейчас слишком суровые времена, чтобы помогать незнакомцам.

Мэт попытался было сунуть руку под куртку, но Ранд перехватил его запястье и удержал. Он стоял на дороге, смотрел на фермера и ничего не говорил.

— Будь я добрым человеком, — сказал Мулл, — я бы предложил двум вымокшим до нитки паренькам обсохнуть и согреться у моего очага. Но времена суровые, и чужаки... Не знаю, от чего вы бежите, и знать не хочу. Понимаете? У меня семья. — Вдруг он вытащил из кармана два длинных шерстяных шарфа, темных и толстой вязки. — Вот, берите. Это немного, но... Шарфы моих мальчишек. У них найдутся другие. А меня вы не знаете, ясно? Суровые времена.

— Мы вас даже не видели, — согласился Ранд, взяв шарфы. — Вы и в самом деле хороший человек. Лучший из всех, кого мы встретили за многие дни.

Фермер поглядел на него удивленно, но потом польщенно улыбнулся. Подобрав вожжи, он стал поворачивать своих лошадей на узкую дорожку. Не успел Мулл свернуть на нее, а Ранд уже вел Мэта дальше по Кэймлинскому Тракту.

К сумеркам ветер задул сильнее. Мэт стал ворчливо спрашивать, когда же они собираются остановиться, но Ранд продолжал идти вперед, таща его за собой и высматривая для ночлега укрытие получше, чем живая изгородь. Он не был уверен, что им удастся протянуть еще одну ночь под открытым небом: одежда не высохла, и с каждой минутой ветер становился холоднее. Уже опустилась ночь, а Ранд так и не заметил ничего подходящего. Почти ледяной ветер обжигал его сквозь плащ. Потом во тьме впереди завиднелись огоньки. Деревня.

Рука Ранда скользнула в карман, нащупывая монеты. Хватит на еду и комнату для двоих. В комнате, а не в холодной ночи. Остаться на таком ветру и холоде в мокрой одежде, и утром если кто и найдет ребят, то обнаружит, скорей всего, лишь два мертвых тела. Им просто нужно не привлекать к себе лишнего внимания. Никакой игры на флейте, да и жонглировать Мэт с больными глазами вряд ли в состоянии. Ранд вновь ухватил Мэта за руку и зашагал к манящим огням.

— Когда же мы остановимся? — опять спросил Мэт. Судя по тому, как он всматривался вперед и наклонял голову, Ранд не был уверен, что Мэт видит его, не говоря уже об огоньках деревни.

— Когда будет где согреться, — ответил Ранд.

Свет из окон домов лился на улицы деревни, и народ ходил по ним безмятежно, нисколько не заботясь о том, что могло таиться в темноте. Единственный постоялый двор оказался одноэтажным приземистым зданием, словно бы комнаты годами пристраивали к нему гроздьями, без всякого плана. Открылась, выпуская кого-то, парадная дверь, и волна смеха выкатилась из залы.

Ранд застыл посреди улицы: пьяный смех в «Пляшущем Возчике» эхом отдавался у него в ушах. Проследив, как какой-то мужчина не слишком-то уверенной походкой двинулся по улице, Ранд сделал глубокий вдох и толкнул дверь, не забыв прикрыть полой плаща свой меч. Смех окатил юношу.

Лампы, свисающие с высокого потолка, заливали помещение ярким светом, и уже от дверей Ранд увидел и почувствовал отличие этого места от кабака Сэмла Хейка. Первым делом, здесь не было пьяных. Зала была полна людьми, с виду — фермерами и жителями деревни — если не совершенно трезвыми, то и не слишком далеко зашедшими в питье. Смех звучал искренне. Люди смеялись, стараясь забыть о своих бедах, но с неподдельным весельем. В общей зале было чисто, прибрано и тепло от огня, гудевшего в большом камине у дальней стены. Улыбки девушек-служанок были такими же добрыми, как огонь, и, как видел Ранд, смеялись молодые потому, что им этого хотелось.

Хозяин постоялого двора оказался таким же аккуратным, как и его заведение, — с ослепительно белым фартуком, охватывающим объемистый животик. Ранд обрадовался, увидев, что тот — мужчина в теле; он уже начал сомневаться, поверит ли когда-нибудь худому содержателю гостиницы. Звали хозяина Рулан Оллвайн — хорошая примета, решил Ранд: имя это казалось ему как-то связанным с Эмондовым Лугом, — и он, оглядев новых посетителей с головы до пят, затем вежливо упомянул об оплате вперед.

— Нет-нет, вы, никаких сомнений, парни не того сорта, но, понимаете ли, нынче на дороге встречаются такие, кто не слишком-то аккуратен в оплате сполна или напрочь забывает заплатить утром. Похоже, в Кэймлин направляется уйма молодых ребят.

Ранда недоверчивое отношение к нему ничуть не задело; такой уж у него был вид — промокший и грязный. Но, когда мастер Оллвайн назвал цену за ночлег, глаза у Ранда расширились, а Мэт издал такой звук, будто подавился.

Щеки содержателя колыхнулись, когда он, полный сожаления, покачал головой, но, казалось, это ему приходилось делать не впервой.

— Времена нынче тяжелые, — произнес он оправдывающимся тоном. — Это не много, а то, что есть, обходится теперь впятеро дороже против обычного. В следующем месяце будет еще дороже, готов в этом поклясться.

Ранд выудил свои деньги и взглянул на Мэта. Губы у того были упрямо сжаты.

— Ты хочешь спать под забором? — спросил его Ранд. Мэт тяжело вздохнул и нехотя вывернул карманы. Расплатившись, Ранд поморщился, увидев, сколько у него осталось.

Но спустя десять минут они сидели за столом в углу возле камина и ели тушеное мясо, загоняя его в ложки хлебом. Порции оказались не такими большими, как хотелось Ранду, но еда была горячей и сытной. Тепло от камина понемногу проникало в парня. Он делал вид, что неотрывно смотрит в тарелку, но сам внимательно следил за дверью. Входящие и выходящие с виду походили на фермеров, но, чтобы умерить страхи Ранда, этого было мало.

Мэт ел медленно, смакуя каждый кусочек, хотя и ворчал на слишком яркий свет ламп. Спустя немного он вытащил шарф — подарок Алперта Мулла, — обмотал его вокруг головы и надвинул на глаза. Это привлекло к юношам несколько взглядов, которых Ранду страстно хотелось избежать. Он поспешно очистил свою тарелку, торопя Мэта, чтобы тот не отставал, затем спросил мастера Оллвайна о комнате.

Содержатель гостиницы, по-видимому, удивился, что его посетители собрались так рано ложиться спать, но от замечаний воздержался. Он зажег свечку, проводил ребят через лабиринт коридоров в дальний конец гостиницы и показал им маленькую комнатку с двумя узкими кроватями. Когда Оллвайн ушел, Ранд опустил узлы рядом с кроватью, бросил плащ па стул и рухнул на покрывало, не раздеваясь. В одежде было неудобно, но если придется убегать, то лучше быть готовым ко всему. Пояс с мечом он тоже не стал снимать и уснул, положив ладонь на эфес.

Утром Ранд проснулся как от толчка, заслышав кукареканье петуха. Юноша лежал, наблюдая, как вливается через окно рассвет, и раздумывал, решиться ли поспать еще немного. Спать днем, когда они могут уже отправиться дальше? Зевнув, он едва не вывихнул челюсть.

— Эй, — воскликнул Мэт, — я вижу! — Он уселся на кровати, водя глазами по комнате. — Во всяком случае, немножко. Твое лицо по-прежнему чуть расплывается, но я вижу, что ты — это ты. Я же знал, со мной все будет в порядке. К вечеру я стану видеть лучше тебя. Лучше, вот так!