Барри О’Мира, 6 июня 1817 года: «По городу ходят слухи, что на корабле “Baring”, прибывшем на остров, находился мраморный бюст сына Наполеона и что сэр Томас Рид порекомендовал капитану корабля выбросить бюст за борт и никому об этом не говорить. Об этом как о несомненном факте заявил мне… капитан NN, который рассказал, что капитан “Baring” признался, что ему подсказывали сделать это. <…>

Молва об этой истории распространилась по всему острову… Говорилось о том, что данный бюст был вылеплен в Легхорне по заказу императрицы Марии-Луизы; что она отправила этот бюст своему супругу, используя посредничество канонира, как молчаливое, хотя и убедительное доказательство того, что ее любовь к нему осталась неизменной… Он поручил графу Бертрану обратиться с просьбой дать разрешение канониру приехать в Лонгвуд. После ряда проволочек и утверждений о том, что этот человек болен, хотя все это время его допрашивали под присягой… и тщательно обыскивали, графу Бертрану наконец дали знать, что канониру разрешено поехать в Лонгвуд».

Бюст Бонапарту доставил некто господин Маннинг, сопровождаемый капитаном Бальстоном из Восточно-Индийской компании. Этот джентльмен сделал стоянку на острове по пути из Тибета. В свое время г-н Маннинг побывал во французском плену, но, благодаря Наполеону, был освобожден и даже снабжен паспортом. Так что у этого господина были все основания быть благодарным Пленнику.

Белый мраморный бюст в натуральную величину Римского короля очень понравился Наполеону. Подарок будет установлен на каминной доске в гостиной.

* * *

В июне 1817 года на остров Святой Елены прибывает важный британский чиновник, сэр Амхерст Уильям Питт. Он возвращался из Китая, куда был направлен с миссией. (Визит сэра Амхерста в Поднебесную оказался крайне неудачным из-за его отказа пасть ниц перед китайским императором.) Ступив на остров, англичанин тут же вознамерился встретиться с Наполеоном.

Луи Маршан: «Лорд Амхерст удостоился аудиенции у императора, в которой было отказано сэру Хадсону Лоу, когда тот прибыл на остров… Если император, принимая лорда Амхерста и его офицеров, проявил особое внимание к нему и к его свите, то они, в свою очередь, вели себя во время беседы в равной степени уважительно и любезно».

Барри О’Мира: «28 июня. Лорд Амхерст со свитой, сопровождаемый губернатором, нанес визит графу и графине Бертран. Наполеон обратил внимание на то, что воспитанность и манеры поведения губернатора ничем не отличаются от воспитанности и манер поведения тюремщика. “Когда он приехал с послом к Бертрану, – объяснил он, – то он всего лишь представил Бертрану лорда Амхерста и затем, не присев и не поговорив немного, как джентльмен, повернулся и ушел. Он вел себя как тюремщик или как тюремный надзиратель, который указывает посетителям на своих заключенных, затем запирает замок на ключ и оставляет посетителей с заключенными. Приехав вместе с лордом Амхерстом, губернатор обязан был оставаться минут пятнадцать, а затем уже покинуть их”».

Неожиданно (в первую очередь для самого лорда Амхерста) у встречи появились серьезные препятствия: Наполеон упорно не желал принимать важного британского чиновника. Причину для отказа долго искать не пришлось: неважное самочувствие.

Барри О’Мира: «4 июля. …Через три дня после приезда лорда Амхерста я имел честь обедать с ним… Я высказал его светлости, а именно, “что я считал себя обязанным информировать его о том, что, если он поедет в Лонгвуд, имея в виду встречу с Наполеоном, но в сопровождении губернатора или кого-нибудь из его штаба, то его… будет ждать отказ от этой встречи… Если же его светлость приедет в Лонгвуд только в сопровождении штаба, то я не сомневаюсь, что он будет принят Наполеоном. Правда, при условии, что он к этому времени будет достаточно здоров, так как в настоящее время он простужен и у него опухла щека”».

Середина семнадцатого года – разгар войны лонгвудских сидельцев с администраций острова. В конце концов Бонапарт решил встретиться с Амхерстом.

– Иначе в случае отказа, – сказал, усмехнувшись, Наполеон Монтолону, – этого лорда в Европе просто не поймут – скажут, его не принял ни китайский император, ни император Наполеон на Святой Елене. Грош цена такому посланнику!

«2 июля его светлость проследовал в Лонгвуд, сопровождаемый своей свитой и капитаном Маррей Максвеллом… Примерно в три часа тридцать минут Наполеон принял посла, с которым оставался наедине почти два часа», – пишет О’Мира.

Лорда Амхерста сопровождала солидная свита. Рядом вышагивал капитан Максвелл, личный священник лорда, его секретарь Хайм, секретарь посольства Эллис, два доктора, ученый-естествоиспытатель, лейтенант Кук, один из сыновей…

Бонапарт принял сэра Амхерста не без задней мысли. Ему было совсем неинтересно, кто этот человек и какова цель его визита. Но влияние Амхерста могло сыграть на руку изгнаннику.

Собрались в бильярдной комнате. Сначала генерал Гурго заговорил с послом о Китае, затем Бертран высказался о Египте. Начинать разговор с жалоб, право, было как-то неприлично. Тем не менее дошло и до претензий в адрес местной администрации.

– Ограничения, наложенные на меня губернатором острова, непомерны! – ответил Наполеон на вопрос Амхерста о сути конфликта с британской администрацией. – Я не желаю видеть этого самого губернатора! Ни обе палаты английского парламента, ни король Англии не в состоянии заставить меня жить в мире со своим тюремщиком… Да, он может делать все, что захочет, но не в силах изменить мои принципы. Это против законов Божиих и человеческих. Закон может заковать преступника в кандалы, бросить в темницу, но он, закон, не может делать человека жертвой произвола… Хочу, чтобы вы услышали: я не буду покидать пределов Лонгвуда, так как не признаю всех этих ограничений, и считаю расставленных вокруг дома часовых оскорблением для меня лично и моих офицеров…

Пораженный услышанным, лорд Амхерст покинул Лонгвуд. Проводив англичан, Наполеон пытался отвлечься шахматной игрой с Гурго, но играл рассеянно.

– Должен сказать, mon cher ami, этот губернатор получил по заслугам! Признаюсь, поначалу я вообще не хотел о нем говорить, но не удержался. Лорд Амхерст сказал, что двадцать лет мечтал увидеть меня. Еще с Турина, с девяносто шестого года. У него там была какая-то любовная история, а я ему помешал[218]. Ха-ха-ха…

А вот к навязываемым губернатором острова посетителям Наполеон относился с нескрываемым раздражением. Как вспоминал Луи Маршан, однажды, находясь в плохом настроении, Император заявил гофмаршалу Бертрану (именно к нему обращались с просьбами о приеме в Лонгвуде):

– Ответь им, что мертвецы визитов не принимают…

«Лонгвудский двор», несмотря на сильное противодействие со стороны англичан, продолжал всячески сопротивляться и жить своей, обособленной от внешнего мира жизнью. Все это тревожило и раздражало Хадсона Лоу. Подумать только!