Я начала смутно понимать, что имеет в виду отец. Он вооружился специальной лицензией на скорейшее заключение брака. Джон ждал в церкви. Сохранить в тайне – чтобы леди Макуорт ничего не знала – чтобы избежать всех трудностей, связанных с соблюдением формальностей, поскольку только это – и ничего больше – требовалось в случае тайной немедленной свадьбы настоящего владельца всей собственности и той, кому она принадлежала не по праву.

Я всё поняла, всё прочувствовала, не потребовав даже никакого объяснения. И поторопилась прочь, а вернувшись, нашла отца и Джудит на дорожке, ведущей к церкви. Через пару минут мы уже были там, а колокола всё не переставали звонить. Мы стояли перед алтарём, вознося хвалу Святому Рождеству, а потом мы с Джоном засвидетельствовали совершение брака, благодаря которому тайна должна была сохраниться перед всем остальным миром.

Когда мы снова очутились в библиотеке, отец заговорил и сказал, насколько я помню, следующее:

– Это мой дед тогда, чтобы спасти жизнь леди Макуорт, распорядился подменить мёртвого ребёнка живым. Вам всем хорошо известны печальные обстоятельства, при которых происходили роды. Дед сделал это с помощью хирурга, который, находясь при смерти, послал за мной и всё мне рассказал. Мой дед сказал ему тогда, что он в тот же день собирался переписать завещание и оставить всё имущество мне. Но по пути в адвокатскую контору он, как вы знаете, погиб. Мистер Эллерби – ибо хирург был мужем женщины, которая все эти годы служит у меня экономкой, – боялся для себя неблагоприятных последствий в случае, если он предаст происшедшее огласке, хотя он всё тогда сделал в соответствии с настоятельным желанием моего деда, который видел, в какое глубокое горе ввергло леди Макуорт сообщение о гибели мужа, и понимал, что второго потрясения – теперь в связи со смертью ребёнка – она не перенесёт. Эллерби умер незадолго до того, как ты расторгла помолвку с майором Греем. Мы с тобой узнали тайну почти одновременно: Эллерби знал, что мадам Марджери всё тебе рассказала; узнал, таким образом, об этом и я. Доверься ты мне тогда, все трудности тут же исчезли бы – ведь ты сама захотела бы этого. Но сам я не мог ничего предпринять. Леди Макуорт часто приглашала меня на Рождество в замок, но ни за что и никогда не смог бы я причинить тебе неприятность, Джудит, тем более – в рождественский день.

– Расскажи до конца, – попросила Джудит. – Кто я?

– Ты моя жена, – ответил он, – и ни одна душа не знает большего.

Колокола снова зазвонили. Новость разнеслась почти мгновенно. «Мисс Макуорт вышла замуж!» Отец отвёл свою жену к леди Макуорт, которая, не успев оправиться от потрясения, ожидала нас в большом холле.

То, как Джон ездил в Лондон; то, как мой отец – говоря словами молвы, – «высоко взлетевший среди законников, выхлопотал себе специальную лицензию всего за одну минуту»; как мисс Макуорт наконец вышла замуж, причём по любви, – всё это стало просто рождественской сказкой у всех на устах. Нам же было безразлично, сколько всякого рода толков ходило вокруг нас, и даже то, что говорили, не интересовало нас. Главное – тайна была сохранена.

Леди Макуорт благословила свою дочь и назвала моего отца своим сыном; а вечером он увёз жену в Лондон, оставив нас пировать, наслаждаться фейерверком и вообще радоваться жизни так бурно, как ещё ни разу не бывало в старом замке Колверли на Рождество.

Миссис Эллерби, которую давно мучила меланхолия, поскольку не в её силах было всё уладить в вопросе зла или блага, которое принесли моему отцу деяния её мужа, оказалась полностью удовлетворена этим браком. Она тоже сохранила тайну. Когда отец и Джудит вскоре вернулись в Колверли-Корт, чтобы встретить там Новый год в окружении родных и близких, он строго посмотрел на меня и спросил, где же, в конце концов, обретается мисс Джексон?

Весь местный свет, так сильно потрясённый этим Рождеством и не оправившийся от него до самого Нового года, тут же всех простил, узнав, что Джудит собиралась выйти замуж за моего отца вот уже более десяти лет. Сразу исчезли проблемы, и дела были улажены. Отец сделался местным героем. Мы, помещённые в круг его притяжения, получили звание «миротворцев»; а когда стало известно, что я собираюсь замуж за Джона, представителя того старого дома, во главе которого стоял теперь мой отец, удовлетворение публики достигло критических высот.

И поныне, в длинной череде рождественских торжеств, которые прошли с той поры, тогдашнее Рождество в Колверли-Корте, par excellence, зовётся «счастливым». Так что, за исключением неприятностей, с ним связанных, имея в виду лишь его подарки бедным и богатым, подарки от добрых рук и доброго сердца, – позвольте, леди и джентльмены, пожелать того же и вам.

1889

Бродхерст уже закрыл лавку и удалился в заднюю комнату, выглядевшую в тот вечер необыкновенно уютно. Багрово-красные отсветы от пылающего в очаге огня плясали по стенам, причудливо отражаясь от украшающего их оружия и до блеска отполированных пороховниц. Но ни весело гудящее пламя, ни стоящая на столе внушительная бутыль тёмного стекла не могли развеять мрачное настроение двух мужчин, расположившихся по обе стороны от очага.

– Двенадцать часов, – сказал старый Том, владелец лавки, бросив взгляд на старые деревянные ходики на стене, привезённые им ещё в 1842 году. – Очень странно, Джордж, что их до сих пор нет.

– Ночь сегодня паршивая, – заметил его собеседник, протягивая руку за плиткой табака. – Может, Вавирра разлилась или лошади устали, а скорее всего, ребята просто решили задержаться немного. Великий бог, какой гром! Подай-ка мне уголёк, Том.

Говоривший изо всех сил старался держаться непринуждённо, но в его голосе проскальзывали тревожные нотки, что не могло укрыться от чуткого уха Тома, метнувшего на приятеля озабоченный взгляд из-под косматых бровей.

– Так ты считаешь, что с ними всё в порядке, Джордж? – спросил он после паузы.

– Что значит «всё в порядке»?

– Ну то есть они в безопасности?

– В безопасности? Что за вопрос! Конечно, они в безопасности! Да и какого дьявола может им угрожать, скажи на милость?

– Нет-нет, я ничего такого не имел в виду, – поспешно заявил Том. – Видишь ли, Джордж, с тех пор как моя старуха померла, Морис для меня как свет в окошке. Вот я и беспокоюсь. Прошла неделя, как ребята уехали с прииска. Пора бы им уже и вернуться, хотя в задержке тоже нет ничего особенного. Ну конечно ничего – это всё моя дурацкая мнительность!

– Что им может угрожать? – повторил Джордж, больше, похоже, стараясь убедить самого себя, нежели товарища. – От прииска до Рэтхерста дорога прямая, а оттуда через холмы и каньоном к броду. Вавирру перейти, а там уж вниз по бушу до самого Трафальгара. Ничего не вижу страшного по дороге, разве не так? Мой Аллан, между прочим, не меньше дорог мне, чем тебе твой Морис, приятель, – продолжил он. – К тому же оба отлично знают брод, а больше и опасаться-то нечего. Наверняка они будут здесь не позже завтрашнего вечера.