– Дай бог, чтобы так оно и было, – ответил Бродхерст, и оба погрузились в продолжительное молчание, неотрывно глядя на пламя в очаге и посасывая свои коротенькие глиняные трубки.

Как верно заметил Джордж Хаттон, ночь выдалась на редкость паршивой. Ветер завывал в скалистых отрогах западных гор, вихрем кружился по улочкам Трафальгара, со свистом врывался в щели бревенчатых хижин и рвал плохо уложенную дранку с кровель. Улицы выглядели пустынными, если не считать одного-двух случайных прохожих, припозднившихся в каком-нибудь питейном заведении. Плотно кутаясь в плащи и с трудом пробиваясь против ветра, они спешили поскорей добраться до своих домов.

Первым нарушил молчание Том, у которого, судя по всему, всё ещё кошки скребли на душе.

– Ответь-ка мне, Джордж, – начал он, – что сталось с Джосайей Мейплтоном?

– Отправился на прииски.

– Верно, да только он прислал весточку, что возвращается назад.

– Но так и не вернулся.

– А куда делся Джош Хемфри? – задал после паузы новый вопрос Том.

– Он тоже отправился на прииски.

– Ну и как, вернулся он оттуда?

– Прекрати, Бродхерст! Прекрати это, я тебе говорю! – воскликнул Хаттон, вскочив со стула и начав расхаживать взад-вперёд по узкому помещению. – Ты что, совсем запугать меня хочешь? Да те парни наверняка где-то золотишко ищут, а может, фермерством решили заняться. Какое нам дело, в конце концов, где они шляются? Или ты думаешь, что у меня журнал заведён на каждого, как у инспектора Бертона на каторжников?

– Ты сядь, Джордж, и послушай лучше, – сказал старик Том. – С этой дорогой последнее время творится что-то неладное – что-то такое, чего я не понимаю и боюсь. Ты должен помнить, как тот одноглазый мерзавец Мэлони зарабатывал денежки в самом начале золотой лихорадки. Он открыл кабак на главной дороге и построил его над рекой, аккурат в том месте, где Лина падает вниз. Ты ведь слыхал, как в задней комнате у него нашли деревянный жёлоб, спускающийся прямо в реку. Он подмешивал в выпивку какое-то зелье, а когда клиенты засыпали, спускал их одного за другим по жёлобу в вечность, как какие-нибудь тюки с товаром. Никто никогда не узнает, сколько душ было загублено таким манером. Между прочим, все пропавшие тоже считались «ищущими золотишко или занявшимися фермерством где-нибудь». До тех пор, пока их тела не начали вылавливать из реки ниже водопада. Так что нет смысла успокаивать себя, Джордж, – если наши парни не вернутся завтра к вечеру, придётся отправлять на прииск патрульных.

– Как скажешь, Том, – вздохнул Хаттон.

– Кстати говоря, раз уж мы помянули Мэлони, тут со мной на днях приключилась странная история. Джек Холдейн клятвенно уверял меня, что видел одного типа, как две капли воды похожего на Мэлони, только лет на десять постарше, само собой. Он повстречал его в буше в понедельник утром. Скорее всего, простое совпадение, а с другой стороны – трудно поверить, чтобы на всём белом свете нашлась ещё одна такая же бандитская рожа.

– Джек Холдейн – полный идиот, – проворчал Хаттон.

Он приоткрыл дверь и выглянул наружу, напряжённо всматриваясь в темноту. Ветер трепал его длинную седую и нечёсаную бороду, выметая снопы искр на мостовую из зажатой в зубах трубки.

– Паршивая ночь! – повторил он, вернувшись на своё место у огня.

Да, то была ужасная ночь – ночь разгулявшихся стихий и тёмных личностей, подобно ночным хищникам вышедших на охоту. Подходящая ночь для семёрки негодяев, залёгших в засаде за поворотом в Блюмендайкском каньоне с револьверами в руках и дьявольскими замыслами в сердце.

Шторм утих, и над миром снова вставало солнце. Плотный тяжёлый туман поднимался от пропитанной влагой земли и окутывал ватным одеялом маленький, но процветающий городок Трафальгар. Отдающие голубизной клочья тумана покрывали тонким саваном и обширные пространства окружающего город буша. Вершины западных гор торчали из тумана, словно одинокие островки в кипящем море.

В городе происходило что-то необычное. Даже посторонний наблюдатель мог без труда уловить это. На улицах слышались крики и топот ног, хлопали двери домов, распахивались закрытые на ночь ставни. Пробежал полицейский-патрульный с карабином наперевес. На лесопилке Джо Бьюкена давно пора было начать работу, но огромное водяное колесо по-прежнему оставалось в неподвижности, так как ни один из работников не появился на рабочем месте.

На главной улице перед домом Тома Бродхерста бурлила и волновалась большая толпа, состоящая в основном из любителей почесать языки.

– Что случилось? – задавали новички сакраментальный вопрос, не успев даже перевести дух.

– Бродхерст пристрелил своего друга… Нет, он перерезал себе горло… Он обнаружил золотую жилу прямо под крыльцом своей лавки… Что вы болтаете? Это вовсе не он, а его сын Морис вернулся домой богачом… Морис? Да он вообще не вернулся! Его лошадь прискакала домой без седока.

Лишь теперь правда выплыла наконец наружу. А вот и лошадь, о которой шла речь, – старая гнедая кобыла, с жалобным ржанием тычущаяся в дверь своей конюшни, словно испрашивая разрешение зайти внутрь у двух седых осунувшихся мужчин, держащих её под уздцы и с тупым недоумением оглядывающих покрытые от долгой скачки пеной лошадиные бока.

– Боже, помоги мне! – воскликнул в отчаянии Том Бродхерст. – Неужели случилось как раз то, чего я так боялся!

– Да успокойся ты, дружище, – с нарочитой весёлостью хлопнул его по плечу Джордж Хаттон, сдвинув на лоб свою соломенную шляпу. – Есть ещё надежда, что ничего не случилось.

Одобрительный ропот пробежал по толпе.

– Конечно, всё в порядке – просто лошадь убежала… Или украл кто-то… Может, при переходе через Вавирру волной смело всадника, – утешающим голосом предположил один из знакомых Тома.

– На ней нет никаких следов или ран, – оптимистично заметил второй.

– Наверняка парень свалился спьяну, – проворчал старый овцевод. – Помнится, я сам когда-то приехал в этот городишко тоже на рассвете, с башкой в кобуре и воображая себя шестизарядным револьвером, – вот до какой степени допился!

– Морис отлично ездит верхом – его бы никогда не смыло течением!

– Верно, не такой он парень.

– Эй, глядите, а у лошади-то рубец на передней бабке! – закричал вдруг кто-то, очевидно более наблюдательный, чем все прочие.

– Должно быть, плёткой хлестнули.

– Да, крепенько приложили беднягу.

– А где Чикаго Билл? – спросил кто-то. – Уж он-то точно определит.

Словно в ответ на этот призыв, из толпы выступила странная, необычайно длинная фигура. Чикаго Билл был не только очень высок, но и удивительно силён. Одет он был в обычную для старателя красную рубаху, а обут в высокие кожаные сапоги. Расстёгнутая рубашка обнажала мускулистую шею и мощную грудь. Лицо его избороздили морщины и шрамы – свидетельства многочисленных столкновений как с силами природы, так и с собратьями по роду человеческому. Под разбойничьей наружностью, однако, скрывалось глубокое чувство собственного достоинства и внутреннее благородство, свойственные подлинному джентльмену. Чикаго Билл представлял собой довольно редкий тип настоящего ветерана-золотоискателя, начинавшего ещё в Калифорнии в 1849 году. Он покинул золотые россыпи, когда индивидуальное старательство начало уступать место крупным горнорудным компаниям, с их современной тяжёлой машинерией, внушающей ему непреодолимое отвращение. Но он уже не мог жить без этих бесформенных кусков породы с вкраплениями жёлтого металла и поэтому пустился в дорогу, чтобы здесь, на противоположной стороне земного шара, начать всё сначала.