У меня в голове завертелись цифры.

— То есть это десять процентов с каждых восьми талантов… — пробормотал я, потом поднял глаза: — Это, получается, у меня там двадцать два таланта?

Бэзил кивнул, глядя в конторскую книгу.

— Двадцать два таланта четыре йоты, — сказал он, доставая карандаш и листок бумаги. — Тебе все сразу отдать?

Я ухмыльнулся.

* * *

Когда я отправился в Имре, кошелек у меня был такой тяжелый, что я опасался захромать. Я зашел к Анкеру и взял свой дорожный мешок, повесив его на другое плечо, для равновесия.

Я бродил по городу, лениво обходя все места, где прежде бывали мы с Денной, и гадал, где-то она сейчас.

Завершив свои ритуальные поиски, я отправился в переулок, где воняло тухлым салом, и поднялся по узкой лесенке. Я энергично постучался в двери Деви, выждал, постучался еще раз, громче.

Послышался звук отодвигаемого засова и отпираемого замка. Дверь приоткрылась, в щелочку на меня уставился бледно-голубой глаз. Я улыбнулся.

Дверь медленно распахнулась. Деви стояла в дверях и тупо смотрела на меня, уронив руки.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Как? — спросил я. — А где остроумное приветствие?

— Я о делах через порог не разговариваю, — машинально ответила она. Голос у нее был абсолютно бесстрастный. — Заходи уж.

Я ждал, но она не освободила мне проход. Из комнаты у нее за спиной пахло корицей и медом.

— Деви, — спросил я, — с тобой все в порядке?

— Ты, это… — она умолкла, не сводя с меня глаз. Голос у нее был ровный и безжизненный. — Ты же вроде как умер.

— Я надеюсь всех разочаровать в этом, как и во многом другом, — сказал я.

— Я была уверена, что это все он, — продолжала Деви. — Баронство его отца зовется «Пиратскими островами». Я была уверена, что он это сделал потому, что мы подожгли его номер. Пожар-то устроила я, но он этого знать не мог. А видел он только тебя. Тебя да еще того сильдийца.

Деви подняла на меня глаза, щурясь от света. Эльфийское личико гелет всегда было светлокожим, но я впервые увидел, чтобы она побледнела.

— А ты возмужал, — сказала она. — Я почти забыла, какой ты высокий.

— А я почти забыл, какая ты хорошенькая, — сказал я. — Но тут уж я ничего не могу поделать.

Деви по-прежнему стояла в дверях, бледная, глядя на меня во все глаза. Я встревожился, подступил ближе и коснулся ее руки. Она не отстранилась, как я ожидал. Только посмотрела на мою ладонь.

— Ну а как же пошутить? — слегка поддел я. — Обычно ты куда острей на язык!

— Боюсь, мне сейчас не по силам состязаться с тобой в остроумии, — сказала она.

— Да я никогда и не думал, будто ты способна потягаться со мной в остроумии, — сказал я. — Просто, знаешь, хочется иногда поболтать о том о сем.

На губах Деви расцвела улыбка, и щеки чуть-чуть порозовели.

— Конский ты навоз! — воскликнула она.

— О, уже лучше! — обрадовался я и вытащил ее за дверь, на свет ясного осеннего денька. — Я так и знал, что для тебя не все потеряно.

* * *

Мы вдвоем дошли до ближайшего трактира, и благодаря полпиву и внушительному обеду Деви мало-помалу оправилась от шока из-за моего нежданного воскрешения. Вскоре она вновь стала самой собой, ядовитой и острой на язычок, и мы перекидывались шутками за кружками пряного сидра.

Потом мы вернулись в ее квартирку за лавкой мясника, и тут Деви обнаружила, что забыла запереть дверь.

— Тейлу милосердный! — воскликнула она, когда мы вошли, лихорадочно озираясь по сторонам. — Это впервые в жизни!

Осмотревшись, я увидел, что у нее дома мало что переменилось с тех пор, как я бывал тут в последний раз, разве что второй книжный шкаф был заполнен почти наполовину. Я принялся читать заглавия, пока Деви шарила по другим комнатам, чтобы удостовериться, что ничего не пропало.

— Хочешь что-нибудь позаимствовать? — спросила она, вернувшись в комнату.

— Вообще-то, — сказал я, — я принес кое-что для тебя.

Я положил свой дорожный мешок на ее стол и, порывшись, извлек плоский прямоугольный сверток, завернутый в клеенку и перевязанный бечевкой. Мешок я снял и положил на пол, а сверток подвинул к ней.

Деви недоверчиво подошла к столу, потом села и развернула сверток. Внутри оказался экземпляр «Целум Тинтур», который я спер из библиотеки Кавдикуса. Не то чтобы особая редкость, однако же полезное подспорье для алхимика, изгнанного из архивов. Хотя, разумеется, нельзя сказать, чтобы я особо разбирался в алхимии…

Деви посмотрела на него.

— И сколько это стоит?

Я рассмеялся.

— Это подарок.

Она, прищурившись, взглянула на меня.

— Если ты думаешь, будто за это я продлю тебе заем…

Я покачал головой.

— Просто я подумал, что тебе понравится, — сказал я. — Ну а заем…

Я достал кошелек и выложил на стол девять полновесных талантов.

— Ну и ну! — сказала Деви, слегка удивленная. — Я смотрю, кто-то съездил с пользой!

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Уверен, что не хочешь обождать до тех пор, пока уплатишь за обучение?

— А я уже, — сказал я.

Деви даже не попыталась взять деньги.

— Мне не хочется оставлять тебя без гроша в начале новой четверти.

Я подкинул на руке кошелек. Он полновесно звякнул — этот звон звучал почти как музыка.

Деви достала ключ, отперла нижний ящик стола и достала одно за другим: мою «Риторику и логику», мои талантовые дудочки, мою симпатическую лампу и кольцо Денны.

Она аккуратно сложила их на столе, но за деньгами тянуться не спешила.

— У тебя еще два месяца до тех пор, как истечет твой срок — год и один день, — сказала она. — Может, ты предпочтешь обождать?

Озадаченный, я посмотрел на деньги, лежащие на столе, потом окинул взглядом комнату Деви. Догадка распустилась в моей голове, точно цветок.

— Дело совсем не в деньгах, да? — спросил я, удивляясь, что мне потребовалось так много времени, чтобы сообразить.

Деви вопросительно склонила голову набок.

Я указал на книжные шкафы, на просторную кровать под бархатным балдахином, на саму Деви. Прежде я этого не замечал, но, хотя ее одежда не была особенно нарядной, покрой и ткань были не хуже, чем у любой аристократки.

— Деньги тут вообще ни при чем, — повторил я. Я посмотрел на книги. Ее собрание стоило никак не меньше пятисот талантов, если оно вообще чего-то стоило. — Ты используешь деньги как наживку. Ты ссужаешь их отчаявшимся людям, которые могут тебе чем-нибудь пригодиться, в надежде, что они не сумеют заплатить. На самом деле ты торгуешь услугами и связями.