— Иногда все черно.

— Как это?

Голос у него сдавленный.

— Иногда я ничего не вижу. Все черно.

— А потом? Потом зрение возвращается?

— Да. Иногда.

Она взывает к самым глубинам своего существа, стараясь сохранить безмятежный вид.

— Это ничего, сокровище. Когда ты немного поспишь, будет лучше.

В ней поднимает голову материнский инстинкт. В бурю это все, что она нашла в себе, чтобы остаться на плаву. Она кладет руку ему на лоб, словно проверяет температуру. Но ее нет. Разумеется. Он не подцепил никакого вируса. Это мозговой ствол. Все разрушается изнутри.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку, чтобы ты скорее уснул?

Он кивает.

— Хорошо. Расскажу… Ты знаешь сказку про Тома-Мизинчика?

— Нет.

— Я тебе расскажу. Но закрой глаза. Засыпай.

Он повинуется.

Он уснул. Снаружи снова бушует гроза. Воет ветер. Входная дверь содрогается на петлях. Стекла в окнах дрожат. Время от времени особо сильный порыв ветра врывается в хижину, задувая половину свечей. Молнии расчерчивают небо, озаряя хижину тревожным светом. С оглушительным грохотом на горы обрушивается гром. Но Эмиль спит. Жоанна регулярно подходит проверить, все сильнее дрожа. Дождь стучит по жестяной крыше. Ей холодно. В конце концов она заворачивается в спальник рядом с Эмилем.

Но уснуть не может.

— Мама.

Сквозь дождь, ветер и гром она не сразу слышит голос Эмиля, хоть он и рядом.

— Мама…

— Да. Что случилось?

— Я… Мне… Я не могу дышать.

Он говорит отрывисто. Сквозь весь этот грохот снаружи она не расслышала, каким затрудненным стало его дыхание. Она снова ищет в себе силы, чтобы оставаться спокойной.

— Тебе надо расслабиться, Эмиль. Станет лучше, когда ты успокоишься.

— Я не могу… дышать…

Рука Эмиля вцепляется в ее руку, стискивает ее. Он запаниковал. Она повышает голос, пытаясь приглушить его страх:

— Эмиль, послушай меня. Тебе надо успокоиться. Сосредоточься на…

Она ищет что-нибудь в темноте хижины, и тут молния раскалывает небо.

— Посмотри на эти молнии в небе. Посмотри на грозу в горах. Это великолепное зрелище.

Гремит гром где-то среди известняковых утесов. Новая вспышка.

— Смотри, Эмиль, это зрелище пугает, но оно так красиво.

Молния озаряет хижину. Она видит его лицо, искаженное паникой, и карие глаза, пытающиеся уцепиться за окно, за небо, за молнии.

— Все хорошо, сокровище. Продолжай смотреть на это зрелище.

Рука Эмиля стискивает ее руку. Его рот лихорадочно открывается, ловя воздух. Из него вырывается хрип. Воздух не проходит. Или с трудом. Предчувствие не обмануло. Собиралась гроза. Снаружи и внутри. Это случится сегодня ночью.

По щекам Жоанны текут слезы. Но она говорит все тем же спокойным и успокаивающим тоном. Говорит с ним снова и снова:

— Ты можешь посчитать секунды между молнией и громом и узнаешь, за сколько километров ударила молния. Я так играла, когда была маленькой. Когда боялась грома.

Рот открывается и закрывается резкими движениями. Затылок напряжен, он вздрагивает, приподнимаясь, пытается облегчить прохождение воздуха в трахею.

— Мой отец говорил… Мой отец говорил, что секунда равна километру. Хочешь посчитать со мной?

На сей раз это конец. Глаза Эмиля закатились. Она молится, чтобы мучения закончились, чтобы ему не пришлось больше терпеть этот ужас. Это медленное удушье.

Это его последние вздохи. Тратя жалкие крохи оставшегося у него воздуха, Эмиль зовет маму. Он вцепился в ее руку. Она нужна ему как никогда. Но здесь Жоанна. Не мама.

Воспоминание вдруг всплыло в памяти, накатило волной.

Лес, жаркое лето. Дикое озеро тревожного сине-черного цвета. Озеро, окруженное колючими зарослями и высокой травой. Неподвижная водная гладь. Ветви, островки тины, редкие листья плавают на поверхности. И маленькое тело. Светловолосая головка. Белая футболка. Буря у нее внутри, нечто сметающее все на своем пути, разрушающее ее мир. Люди в воде, какие-то люди берут на руки ее малыша. И ее руки царапаются, бьют по воздуху, чтобы взять своего малыша, в последний раз прижать его к себе, унести домой. Люди в черном держат ее, уносят Тома куда-то далеко.

Она совершила ужасную ошибку. Она не должна была. Она не только спутница в последнем путешествии. Она не только жена Эмиля.

Она мать. В этот вечер она как никогда мать и понимает, что заблуждалась. Она не дала матери сжать в объятиях своего малыша. В последний раз.

31

Сидя на большом валуне, Жоанна смотрит, как встает рассвет. Гроза миновала. Все снова спокойно в долине в сердце гор. Первые лучи солнца отражаются от горных вершин. Красивые блики, оранжевые, розовые, красные. Небо окрашивается перламутрово-голубыми отсветами.

Жоанна медленно открывает лежащий у нее на коленях черный блокнот. За резинку обложки заткнут листок. Она аккуратно разворачивает его и начинает читать.

Мои посмертные инструкции:

Жоанна, если все прошло, как я хотел, то я умер далеко от больниц, в каком-нибудь тихом и мирном месте, в горах. Не заморачивайся дальнейшими формальностями. Только позвони первому врачу, которого найдешь в интернете или в справочнике, и попроси его констатировать мою смерть. От остального я тебя избавлю. Он отвезет меня в ближайший морг и возьмет на себя звонок моим родителям. Они перевезут мое тело и выполнят все остальные формальности. Ты и так достаточно сделала.

Я прошу тебя послать мой дневник родителям, мы об этом говорили. Вот адрес их дома:

М. и м-м Верже

112 тупик Лис

43200 Роанн

Пошли его, пожалуйста, заказным письмом, я не хочу, чтобы он затерялся.

Я передал родителям инструкции касательно кремации. Я знаю, что они посчитаются с моим желанием и, думаю, закажут отпевание в церкви. Ты найдешь адрес и время в рубрике некрологов роаннской газеты. Она называется «Роанн Инфо» и доступна онлайн.

Что касается остального,