— Благодарю Вас всех за доблестную и верную службу. Надеюсь, что она будет продолжаться и при моём сыне.

Минута была глубоко-торжественная. Обняв генерала Рузского и тепло пожав нам руки, император медленными задерживающимися шагами прошёл в свой вагон»[1220].

Данилов всеми силами пытается уверить читателя в том, что царь добровольно принял решение об отречении. Однако в его рассказе есть детали, которые говорят об обратном. Данилов два раза делает упор на то, что занавески в царском вагоне были плотно закрыты, а двери и окна плотно прикрыты. Не забыл он заметить, как император несколько раз, «не отдавая отчёта», смотрел в эти наглухо закрытые окна. Эти детали, приводимые Даниловым, создают картину безысходности и обречённости императора. Вряд ли Данилов их привёл только в качестве художественного приёма.

Здесь следует сказать, что воспоминания, написанные уже в эмиграции, поражают иногда точным совпадением фраз и деталей с воспоминаниями, написанными ранее. Однако это вовсе не свидетельствует об их объективности и точности. Просто, спустя годы, находясь заграницей, мемуаристы могли сверять свои записи с уже опубликованными и, подобно генералу Лукомскому, «освежать свою память».

В связи с этим заметим, что в мемуарах Данилова рассказывается о беспокойстве царя по поводу реакции Юга России и казаков. Об этом мы уже знаем из рассказа Рузского великому князю Андрею Владимировичу. Только если верить Рузскому, эти слова царь произнёс по поводу «Ответственного министерства», а не отречения. Любопытно, что Данилов поспешил объяснить читателю даже причину столь большого внимания Государя к Югу России: оказывается, император вспомнил восторженный приём, ему там оказанный. Не трудно догадаться, чего стоят такие художественно-психологические утверждения.

Итак, по словам Рузского, Данилова и Савича, император окончательно решил отказаться от престола в 14 часов 30 минут 2-го марта. Какой же документ был составлен по этому поводу? Здесь мы снова сталкиваемся с массой противоречий.

Рузский в рассказе великому князю Андрею Владимировичу утверждает, что это была телеграмма «об отречении в пользу Наследника», которую Государь передал Рузскому в 15 часов.

В рассказе журналисту Самойлову: «После завтрака, часа в 3, царь пригласил меня и заявил, что акт отречения (выделено нами — П. М.) им уже подписан и что он отрёкся в пользу своего сына. Он передал мне подписанную телеграмму об отречении».

В рассказе генералу Вильчковскому: «Государь взял блок с телеграфными бланками и написал несколько черновиков (выделено нами — П. М.). Было три часа дня. Государь дополнил текст одной телеграммы, согласив с текстом другой, и передал листки Рузскому».

Генерал Савич: «На вопрос Фредерикса, как оформить детали, связанные с актом отречения, ему ответили, что присутствующие в этом не компетентны, что лучше всего Государю ехать в Царское Село и там всё оформить со сведущими лицами. Фредерикс с этим согласился. […] Вошёл Государь и вынес собственноручно написанную им телеграмму к Родзянко о том, что нет той жертвы, которую он не принёс бы на благо родной матушки России, что для её блага он отказывается от престола в пользу своего сына».

Таким образом, из всех воспоминаний мы видим, что императором были составлена телеграмма (телеграммы, черновики, акт), но никак не манифест об отречении от престола.

Между тем, точно известно, что проект такого манифеста был приготовлен. «Манифест этот, — пишет Дубенский, — вырабатывался в Ставке, и автором его являлся церемониймейстер Высочайшего Двора, директор политической канцелярии при Верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев»[1221].

То же самое подтверждает генерал Данилов: «В этот период времени из Могилева от генерала Алексеева был получен проект Манифеста, на случай, если бы Государь принял решение о своем отречении в пользу Цесаревича Алексея. Проект этого Манифеста, насколько я знаю, был составлен Директором Дипломатической Канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н. А. Базили по общим указаниям генерала Алексеева»[1222].

Николай Александрович Базили, этнический грек, был ещё одним соратником Керенского в штабе у Алексеева. Крупный масон, Базили был членом ложи «Полярная звезда», в которую входил и Керенский. Их совместная деятельность особенно проявилась в составлении отказа от престола великого князя Михаила Александровича. Князь А. Г. Щербатов в своей книге воспоминаний рассказал о том, как уже в эмиграции Базили тяготился своим участием в этом деле: «Николай де Базили был мне симпатичен своими переживаниями, самобичеванием за прошлые грехи и ошибки, все повторял: «Меня преследуют мойры». Похоже, это было правдой. У него был единственный сын Николай от первой жены, красавицы Треповой, дочери известного генерала, умершей при родах. Мальчик умный, способный. Де Базили обучал его в лучшей школе Парижа. В той же школе учился морганатический сын Великого князя Михаила Александровича, убитого в феврале-марте 18 года в Перми, Георгий Брасов, от графини Н. Бра-совой. Они дружили. Им было по восемнадцать лет, когда де Базили подарил сыну легкий фиат. Николай вместе с Ерасовым поехали за город, попали в аварию и разбились. Убитый горем де Базили говорил: «Это наказание за то, что я натворил с отречением Великого князя Михаила Александровича»[1223].

Не меньше Базили «натворил» и с «отречением» Николая II. Дубенский писал: «Когда мы вернулись через день в Могилёв, то мне передавали, что Базили, придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении императора Николая II от престола. А когда ему заметили, что это слишком серьёзный исторический акт, чтобы его можно было составлять наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя».

Однако из воспоминаний самого Н. А. Базили явствует, что его труд совсем не был каторжным: «Алексеевменя попросил набросать акт отречения. «Вложите в него всё ваше сердце», — сказал он при этом. Я отправился в свой кабинет и через час вернулся со следующим текстом [далее идёт текст манифеста]»[1224].

Согласимся, час работы по составлению важнейшего исторического документа государственной важности — не такой уж большой срок.

Текст манифеста мы можем узнать из телеграммы генерала Алексеева генералу Данилову от 2-го марта, отправленной в 19 часов 40 минут: «В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание.