которую она высасывала. Сергею было отлично известно, что это за работа и какие желания она пробуждает. Жанна умела скрывать свои чувства. Зачем? Имидж. Ему же было и так все понятно.

Сергей чувствовал, как изматывается тело и душа Марины, изматывая и его самого. Жужжат в голове роем непонятные мысли, тошнит и хочется переключиться или выключиться вообще, но нет, нет… Сумасшествие… Жаша разъедала ее как соленый раствор глубокую рану.

Нет, нет, нет… Этого не могло… Это не должно… Сколько бы сейчас отдать, чтобы этого всего просто не было… Тогда жизнь бы была… Просто была бы жизнь.

Марина ощущала, как изнутри нарастает ком, разрывая ее и как она не может отреагировать ничем кроме тупого сидения. Внезапный удар по полу рукой.

— Ненавижу!.. Ненавижу!!! Убить!..

Рука больно исколотилась по паркету. Искаженная боль вызванного крика. Марина как полоумная вскочила и принялась носиться, сгибаясь, словно от колик.

Жанна отступила недалеко. Она повернулась спиной к Сергею, все еще держа контакт с его подопечной. Меж тем, каждый вскрик острой рези отдавался как по проводам по связям Сергея с Марой, кусая его, как муравьи.

— Хорошо… Скажи мне, что ты хочешь? — произнес наконец Сергей.

— Вот как? — повернулись к нему раскосые глаза Жанны. Марина бесновалась, кидая вещи с постели на пол. Жаша стала лицом к Сергею, расправляя широкие, обтянутые кожаным топом плечи. — Ты решил со мной договориться?..

Взгляд прищуренных голубых глаз был протяжен и задумчив. Губы Сергея испустили тихий вздох.

— Раз ты действительно никогда не проигрываешь, да и не моей размазне с тобой тягаться, то лучше это сделать. Определенно, — промолвил он.

«Какое дурацкое слово! «Определенно», — подумалось ему в этот момент. Но мозги усиленно работали, выкапывая все задатки и таланты, которыми природа наградила женского ангела. А у него был еще и опыт.

— Итак, ты соблаговолишь-таки ответить на мои вопросы?

Жанна говорила с ним, а ее глаза, словно изогнутые сабли, пытались прорезать Сергея насквозь.

— Да. Да, задавай, я на все отвечу, — голова Сергея наклонилась.

— Я уже задала. Я не люблю повторяться. Вика. Меня интересует Вика, — сказала Жаша.

— Вика в раю. Она моя любимая жена. Была на Земле и сейчас на небе, — ответил Сергей.

— Я тебя спрашиваю не про Землю и небо. Мне интересен ад. Отвечай: ты знал, что она совершила? Разве если бы ты любил, ты бы смог простить такое?..

Сергей пристально взглянул на нее.

— Знаешь, я отвечу тебе про все, даже самое интимное, — проговорил он. — Только ты сначала объясни мне одну вещь… — Сергей подождал, лишь секунду предоставляя на возражения. — Почему ты ушла из рая? Что ты искала в аду, чего не смог тебе дать ангельский мир?..

— В аду? — Жаша усмехнулась. На ее лицо легла тень лукавого удовольствия. — Власть, силу, удовлетворение от жизни. Мне приятно чувствовать себя значимой, знать, что я могу подчинить любого своим желаниям. Они всегда сбываются, чего бы я ни захотела. Здесь я могу быть самой собой: красивой, страстной, жестокой. Думать, о чем хочу, поступать, как хочу, даже одеваться, как захочу. Для меня не действуют правила. Вот что я нашла в аду. А кем бы я была у вас? Одной из девочек в розовых юбочках? В преисподней моя власть равна королевской. Пусть и без короны пока. Мужчины заглядываются на меня, открыв рты, и не смеют подойти, пока я им не велю. Ни одна женщина мне не конкурент. Я ставлю перед собой цель и всегда добиваюсь ее, наслаждаясь при этом всеми прелестями существования. Вот таков ответ. Или тебе этого мало?

— Да нет, вполне достаточно, — отозвался Сергей. Он помедлил. — А радости жизни — это сладострастие и любование своим величием?..

— Да. Можно сказать да, — подумав, согласилась Жанна.

Сергей замолчал, понурив подбородок. Жаша смотрела в его глаза, на посланный мимо взгляд.

— Теперь твоя очередь, — сказала она.

— Ты предлагала мне многое, Жаша, — молвил Сергей негромко. — Власть, твое покровительство и красоту, сахарную жизнь… Чего еще мог хотеть оборванец, побитый всеми генералами ада? Да вот только мне как воздухом дышать необходимо, чтобы меня любили. Чтобы рядом была женщина, которой не все равно, что в детстве у меня была собачка, а не плюшевый медведь. А ты не могла мне этого предложить.

Жанна смерила его пристальным взором:

— И ты променял все, что я тебе давала, на одно лишь внимание какой-то убогой девчонки из второсортных?

— На ее любовь — да.

— Необъяснимо, — фыркнула Жанна, резко качнув головой. Ее губы и ноздри выражено напряглись. — Необъяснимый феномен райских мужчин. Вроде и не дурак, и одаренный, но эти цели в жизни!.. Знаешь, я, наверное, никогда не пойму ваших небожителей. Ты хочешь любви? — спросила она прямым взглядом. — А я хочу тебя. И пока я этого не получу, я буду забирать самое дорогое, что у тебя есть — жизни твоих подопечных. И начну с нее, — ноготь Жанны указал в сторону Марины. — Я нюни распускать и церемониться не стану, ты меня знаешь. Хочешь договориться, подумай, как мне угодить.

— Да я не собирался с тобой договариваться, — вдруг объявил Сергей.

— Как же?! Зачем же ты выспрашивал все это?! — воскликнула удивленная Жанна.

— Так… Интересно было… И потом, не все же чужую энергию отбирать, — губы Сергея тронула тонкая улыбка. Зрачки скосились на Марину. По лицу Жаша поняла, что он только что смог ее снова одурачить, взяв таймаут для своей девицы. А как изображал безнадежность! Похоже, эта ангелодемоновская скотина была готова на все, и ничто его якобы не пачкало.

— Паяц! — сквозь зубы отцедила Жаша. Сергей почувствовал, как от нее выходит волна душащей ненависти. — Теперь пощады не жди!

Она ринулась к Марине. Сергею не нужно было лишних слов, чтобы понять, что отныне ее мало что остановит.

— Что желания делают с женщинами, — все равно вырвалось у него на выдохе.

Внезапно Сергей как прозрел. Он увидел всю сущность Жанны до самого дна. Уведённая Варфом молодая и неопытная девушка, она была выкована первым генералом и закалена адом. В ней было достаточно железа, чтобы не сломаться и не утратить до конца своего я, но железо это послушно переплавилось в его руках. Она была единственной, кто не оказался раздавленным под напором ваятеля Варфоломея.

Все, что казалось яркой индивидуальностью, собственным стилем, вдруг померкло и осталось одно изделие Варфоломея, сильное только своей злобой, прекрасное только своей черствостью. Удручающая картина. Она больше не вызывала изумления и вопросов, только тягостное очевидное молчание.

Сказав про желания, Сергей прикусил язык. Жаша и так