а она вновь возмущалась. В ту зиму он осадил город Даршакай[2544] и поджег [его]. Государь этого владения, по имени Шидурку, вышел из города Иргай, крупнейшего города этого владения, и они сразились. Было убито триста тысяч людей.

Год Нокай

год собаки, начало коего падает на [месяц] сафар 623 г. х. [1 февраля — 1 марта 1226 г. н.э.].

Весною этого года Чингиз-хан в местности Онгон-Далан-кудук, неожиданно занявшись своим личным делом, потребовал [к себе] своих сыновей Угедея и Тулуя, которые были там. Сидя с ними наедине, он сделал им свое завещание, назначил наследником престола Угедей-каана и отправил их назад, послав [каждого] к его владению, улусу и дому. Сам же отправился в Нангяс. Когда он дошел до одного места, которое является границей этой области и стран Тангут и Джурджэ, государь Джурджэ прислал послов с большими блюдами жемчуга. Чингиз-хан весь [его] роздал. После этого государь Тангута также счел целесообразным подчиниться [Чингиз-хану], [но] испросил [месячной] отсрочки [до передачи города], чтобы, подготовив за месяц подарки, выйти с населением города. Чингиз-хан [к этому времени] уже заболел. И все!

Год Кака

год свиньи, начало коего падает на [месяц] сафар 624 г. х. [21 января — 18 февраля 1227 г. н.э.].

Чингиз-хану в этом году шел 73-й год, от года же его рождения было полных 72 года. Он умер в пределах страны Тангут от приключившейся с ним болезни. Еще прежде, во время завещания сыновьям |A 97а, S 248| и отправки их назад, он заповедал [им], что когда с ним случится это событие [т.е. смерть], они скрыли бы его, не рыдали и не плакали, дабы его кончина не обнаружилась, и чтобы эмиры и войска там выждали, пока государь и жители Тангута не выйдут из стен города в назначенный срок, [тогда] всех перебили бы и не допустили, чтобы слух о его смерти быстро дошел до областей, пока улус не соберется вместе.

Согласно сему завещанию его смерть скрыли. Когда население Тангута вышло, [монголы] всех до одного предали мечу, [затем], взяв его [Чингизов] гроб, направились в путь. Они убивали каждое живое существо, которое видели, чтобы весть о его смерти не разнеслась по окрестным местам.

В месяц шун упомянутого года свиньи, соответствующего по началу четырнадцатому рамазану 624 г. х. [28 августа 1227 г. н.э.], гроб с его [Чингиз-хана] телом доставили в его орды и открыто объявили о его кончине. В четырех его главных ордах совершили оплакивание и его похоронили в местности, которую он перед тем однажды соизволил назначить в качестве великого заповедника [курук-и бузург] — «Всякая вещь погибает, кроме его естества, у него повеление и к нему вы вернетесь!».[2545]

Так как мы покончили с летописью Чингиз-хана согласно годам его жизни, [теперь] мы обратимся к завершению разделов [этого] повествования и закончим последний отдел, третий и оставшийся, если угодно будет великому Аллаху.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПОВЕСТВОВАНИЯ О ЧИНГИЗ-ХАНЕ ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПОХВАЛЬНЫХ СВОЙСТВ, ДУШЕВНЫХ КАЧЕСТВ, О ЕГО ИЗБРАННЫХ [ОТМЕННЫХ] ОБЫЧАЯХ, О ПРЕКРАСНЫХ ПРИТЧАХ, СЛОВАХ И БИЛИКАХ, КОТОРЫЕ ОН СКАЗАЛ ПО КАЖДОМУ ОПРЕДЕЛЕННОМУ СЛУЧАЮ И ПОВЕЛЕЛ [ПРИНЯТЬ К ИСПОЛНЕНИЮ], РАССКАЗЫ, [ОТНОСЯЩИЕСЯ К ЕГО ВРЕМЕНИ], И СОБЫТИЯ, СЛУЧИВШИЕСЯ ВО ВРЕМЯ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, ИЗ ЧИСЛА [ТЕХ], ЧТО НЕ ВОШЛИ В ДВЕ ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ЧАСТИ И ПИШУТСЯ ОТДЕЛЬНО ПО ТОЙ ПРИЧИНЕ, ЧТО СТАЛИ ИЗВЕСТНЫ ПОРОЗНЬ И НЕ ПО ПОРЯДКУ ОТ ВСЕВОЗМОЖНЫХ ЛИЦ И ИЗ РАЗНЫХ КНИГ.

Его назидательный рассказ.

Чингиз-хан сказал: «Народ, у которого сыновья не следовали биликам отцов, а их младшие братья [ини] не обращали внимания на слова старших братьев [ака], муж не полагался на свою жену, а жена не следовала повелению мужа, свекоры не одобряли невесток, а невестки не почитали свекоров, великие не защищали[2546] малых, а малые не принимали наставлений старших, великие стояли близко к сердцам [своих] служителей [гулам] и не привлекали на свою сторону [сердца] бывших вне их окружения [мардум-и бируни], люди, пользовавшиеся [всеми] благами, не обогащали население страны и не оказывали [ему] поддержки, пренебрегали обычаем [йусун] и законом [йаса], соображениями разума и обстоятельства, и по этой причине [становились] противниками управителей [мутаваллиан] государства: у такого народа воры, лжецы, враги и [всякие] мошенники затмевали солнце на его собственном стойбище, иначе говоря, его грабили, кони и табуны его не обретали покоя, а лошади, на которых, [идя в походы], выезжали передовые отряды [мангалэ], до того изнурялись, что, естественно, эти лошади падали, подыхая, сгнивали и превращались в ничто». Вот такие неупорядоченные и безрассудные народы, как только взошло счастье Чингиз-хана, подчинились ему, и его чрезвычайно строгая яса водворила у них порядок [джамиши]: тех, кто были мудрыми и храбрыми, он сделал эмирами войска, а тех, кого он нашел проворным и ловким, поручив им стан [угрук], сделал заведующими табунами [галлабан], невежд же, дав им плети, послал пасти скот. По этой причине дело его изо дня в день растет, словно молодой |A 97б, S 249| месяц, и с неба силою всевышнего господа нисходит к нему божья помощь, а на земле с его помощью появляется благоденствие. Его летовки стали местом веселия и забав [джирхамиши], а зимние стойбища бывали соответствующими и подходящими [своему назначению].

Так как по милости великого господа я воспользовался этими [вышесказанными] положениями и привел от себя эти билики, то по причине этого наше спокойное, веселое и привольное житье продолжается до настоящего времени. В будущем, вплоть до пятисот, тысячи и десяти тысяч лет, если потомки, которые появятся на свет и воссядут на ханство, будут так же хранить обычай [йусун] и закон [йасак] Чингиз-хана, которые в народе ко всему применимы, и не изменять их, то с неба снизойдет помощь их державе и они будут всегда [пребывать] в радости и веселии. Господь вселенной взыщет их [своими] милостями, а жители мира будут за них молиться, они будут долговечными и будут наслаждаться благами [жизни].

На [все] это указывает [арабское изречение]: «Чье управление прекрасно, господство того продолжительно».

Еще он сказал: «Если великие люди [государства], бахадуры и эмиры, которые будут при многих детях государей, что появятся на свет после сего, не будут крепко держаться закона, то дело государства потрясется и прервется, будут страстно искать Чингиз-хана, но не найдут [его]!».

Еще он сказал: «Только те эмиры туманов, тысяч и сотен, которые в начале и конце года приходят и внимают биликам Чингиз-хана и возвращаются назад, могут стоять во главе войск. Те же, которые