Еще. Однажды Бала-Калджа, один из уважаемых эмиров, спросил у него: «Тебя называют могущественным и богатырем, какие знаки завоеваний и побед видны на твоей руке?!». В ответ тот соизволил сказать: «Прежде чем я воссел на престол государства, я ехал однажды один по какой-то дороге. На [моем] пути шесть человек устроили засаду и держали против меня умысел. Когда я подъехал к ним, я обнажил меч и напал на них. Они в свою очередь меня обстреляли. Все стрелы пролетели мимо, и ни одна в меня не попала. Я их зарубил и проехал невредимым через то место. При возвращении путь мой случился мимо тех убитых. Шесть их меринов без хозяев бродили [кругом], не даваясь в руки. Я всех шесть погнал и привел [с собою]».

Еще он сказал: «Я ехал с Богорчи,[2555] на горе находилось в засаде против нас двенадцать человек. Богорчи ехал сзади. Я его не подождал, а, понадеявшись на [свою] силу и мощь, напал на них. Они все двенадцать разом выпустили [в меня] стрелы, их стрелы летали вокруг меня, а я нападал. Вдруг мне в рот попала стрела. Я упал и от жестокости [полученной] мною раны лишился чувств. Меж тем подоспел Богорчи и увидел меня ерзающим по земле ногами и катающимся, словно шар, словно человек, находящийся при последнем издыхании. Тотчас он нагрел и принес воды, и я прополоскал рот и выплюнул кровь, свернувшуюся в горле. Покинувшая меня душа [вновь] вернулась в тело, появилась [способность] чувствовать и двигаться. Я встал и вновь кинулся на них. Они устрашились моей крепости, скатились с той горы и отдали душу. Причина тарханства Богорчи-нойона и его уруга та, что в этот момент он проявил столь похвальное усердие».

Еще. Однажды в молодые годы Чингиз-хан встал на рассвете, а в его чубе [какул] уже побелело несколько волосков. Приближенные задали [ему] вопрос: «О, счастливый государь, возраст твой не достиг еще порога старости, почему же в твоем чубе появилась седина?!». В ответ он сказал: «Так как всевышний господь пожелал сделать меня главою и старейшиною туманов и тысяч и водрузить бунчук [тук] моего благоденствия, то он проявил на мне знак старости, который является знаком старшинства [михтари]».

Еще. Однажды Чингиз-хан спросил у Боорчи-нойона, бывшего главою эмиров, в чем заключается высшая радость и наслаждение[2556] для мужа. Боорчи сказал: «В том, чтобы мужчина взял своего сизого сокола, [до сих пор] остававшегося на привязи и потерявшего за зиму свое оперение и [теперь опять] оперившегося, сел на доброго мерина, которого он содержал в теле, и стал охотиться в [пору] весенней зелени на сизоголовых птиц и чтобы он носил добрые одежды».

Чингиз-хан сказал Борагулу: «Ты тоже скажи!». Борагул сказал: «Для мужчины [величайшее] наслаждение заключается в том, чтобы выпускать [ловчих] птиц, вроде кречета [сонкур], на бурых [sic!] журавлей, с тем чтобы они ударами когтей сбивали тех в воздухе и хватали».

Затем [Чингиз-хан] спросил у сыновей Кубилая. Они сказали: «Наслаждение человека в охоте и в пускании [ловчих] птиц».

Тогда Чингиз-хан соизволил сказать: «Вы не хорошо сказали! [Величайшее] наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить[2557] возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин[2558] рыдать и обливаться слезами, [в том, чтобы] сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, [в том, чтобы] превратить животы его прекрасноликих супруг в ночное платье для сна и подстилку, |A 99б, S 253| смотреть на их розоцветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды [‘унаб] сосать!».

Да будет мир над людьми мира!

ПАМЯТКА

об эмирах туманов и тысяч и о войсках Чингиз-хана.

Те, что принадлежали к центру, правому флангу и левому и после него по наследству стали принадлежать его четвертому сыну Тулуй-хану, по прозванию Екэ-нойон, и те, что, будучи отданы другим [его] сыновьям, братьям, племянникам и матери, стали специально им принадлежать, соответственно с тем, что удалось выяснить за [наиболее] достоверное на основании исследования, и согласно [тому, что] занесено в «Алтан-дафтар» [Золотой свиток], за исключением многого такого, которое осталось неизвестным вследствие длительности [протекшего] времени и обширности территории [его владений] — [составляли] сто двадцать девять тысяч человек.

РАЗДЕЛ

Те, которые принадлежали к голу, барунгару и джунгару,[2559] иначе говоря, — к центру и двум флангам, и по наследству достались Екэ-нойону, — было (их) сто одна тысяча человек.

Подраздел.[2560]

Гол — это была личная тысяча [хазарэ-и хасс] Чингиз-хана; все ев-угланы его четырех главных орд [урду-и-бузург] и лица, которые принадлежали к тем ордам, [составляли] тысячу человек.

В ту эпоху было установлено следующее: личная тысяча [Чингиз-хана], несмотря на то, что она главнейшая тысяча, [численно] не должна была превышать тысячи человек. Эмиром этой тысячи Чингиз-хана был человек из племени тангут, по имени Чаган. Когда ему было одиннадцать лет, Чингиз-хан, усыновив, его воспитал и называл его также пятым сыном. Средства передвижения [улаг], продовольствие [шусун], веревки [аргамчи] и прочее он получал от этой тысячи и часть, [причитавшуюся] Чингиз-хану, требовал [для него] без [всякого] пристрастия.

После [смерти] Чингиз-хана, по приказу Угедей-каана, он отправился в область Хитай в качестве начальника царевичей, эмиров и войск, находившихся в той стороне. Когда его послали в Хитай, то вместо него назначили на должность эмира личной сотни и тысячи [Чингиз-хана] [некоего человека] из племени тангут, по имени Бурэ,[2561] которого [когда-то] привели в качестве пленного и возвысили. Этот Бурэ был из орды Бортэ-фуджин.

Сотни этой тысячи распределяются следующим образом: главная сотня Чингиз-хана.

Сначала [ею] владел [букв. имел] упомянутый Чаган-нойон, а когда он пошел в Хитай — Бурэ-нойон.

Сотня Ил-Тимур-стольника из племени сунит, младшего брата Чингиз-хана[?],[2562] орды Бортэ-фуджин.

Сотня Юраки-стольника из племени дурбан, деда Пулад-ака, который здесь [в Иране] — из числа старших эмиров орды Бортэ-фуджин.

Сотня Улдай[2563]-курчи из племени джалаир; он был начальником [шихнэ] четырех орд.

Сотня Албакар[2564]-стольника, принадлежавшего к ответвлению албат от племени кераит, — орды Бортэ-фуджин.

Сотня Джемал-ходжи из племени меркит, брата Кулан-хатун.

Сотня Кинкиядая[2565] старшего, сына Есулун-хатун.

Сотня Есун-туа[2566] из татар. Он был эмир-ахтачи[2567] четырех отрядов личной охраны [казик] и принадлежал к орде Бортэ-фуджин. Бекташ, которого каан послал с