Так, довольно неожиданно для себя, я вдруг открыл, что Веня не только приятный, но, в своем роде, весьма неглупый собеседник. Он не высказывал никаких мнений относительно пикантных подробностей политических интриг, однако тон и наблюдательность, с которыми он сообщал самые разнообразные новости, позволяли мне не только сориентироваться в происходящем, но и всякий раз почувствовать, что сообщаемые им подробности как бы удачно дополняют и подтверждают справедливость моих собственных смутных догадок и ощущений и возрождают подобие прежнего ироничного и легкого отношения к происходящему. Это сблизило нас еще больше.

Постепенно и мучительно я приходил в себя. Наплывы бреда, парализующий ужас, сосредотачивавшийся под ложечкой еще посещали меня среди ночи или под утро, но в дневные часы я находился в состоянии относительной уравновешенности бреда.

Теплые и легкие летние дожди чередовались с абсолютно прозрачными и ясными днями. Теперь все с нетерпением дожидались церемонии приведения Папы к присяге в качестве диктатора, цезаря, императора, верховного правителя или как там, бишь, его будут величать. По видимому, торжественная церемония даже нарочно оттягивалась под разными предлогами, чтобы народ, пребывавший в ужасе от воцарившегося повсеместно хаоса и разрухи, дозрел в полной мере и мог впоследствии трансформировать все свое отчаяние в буйную радость созидательного труда. Уже не однажды к Деревне приступали организованные толпы ходоков, которые ради Господа Бога умоляли Папу поскорее прекратить жуткую неопределенность. Они несли с собой иконы новомученика Феодора, то есть Феди Голенищева, а также Заступницы и Вседержительницы.

Сообщалось также о сознательной и добровольной выдаче армейским командам всякого рода зачинщиков и активистов минувших беспорядков. Впрочем, случаи выдачи были довольно редки, поскольку получившие неограниченные полномочия органы местного самоуправления (они же местные отделения России) считали целесообразным «судить гадов» без лишней волокиты. Во взаимодействии с армейскими комендатурами функционировали специальные общественные трибуналы, выносивших в таких случаях лишь два вида приговоров. Собственно, и они были почти идентичны. Разница заключалась лишь в том, что в первом фигурировали «фонари», а во втором «осины».

Отдаленные от столицы области присылали ходоков с просьбами и мольбами присоединить их к территории России. Налицо была жажда централизации и собирания земель. Странное дело, казалось бы по всей матери России вот уже несколько лет вся власть целиком и полностью отдана на откуп местным органам самоуправления, но практика показала, что чем дальше от святого центра, тем злокачественнее открывались результаты этого самого «народного самоуправления». Если в столице (или в непосредственной близи от нее) Бог ведает почему еще сохранялись какие то признаки цивилизации, сказывающиеся хотя бы во взаимодействии местных властей с армейскими командами и трибуналами, то в дальних регионах не только не наблюдалось никакого стремления к цивилизованности (хотя бы в части «фонарей» и «берез»), но укоренились такое беспросветное самодурство и жесточайшее людоедство, каких в свое время не успел сочинить мастер на подобные ужасы, наш старинный национальный писатель и насмешливый пророк Салтыков Щедрин. Говорят, тамошнее население рефлекторно сбивалось в голодные коммуны, перебиваясь неведомо чем. Впрочем, эти были счастливее тех, у которых даже «неведомо чего» не имелось и которые массовым порядком падали в полях, лесах, лугах и страшных «промзонах» — просто падали как есть наземь с женщинами, детьми и стариками в ожидании не то естественной смерти, не то светопреставления. Но поскольку светопреставление по многим причинам уже можно было считать состоявшимся, а естественная смерть в виду свирепствовавших повсеместно банд и местных извергов кровопийц могла считаться непозволительной роскошью, то, не находя никакой возможности тихого упокоения, осатаневшее население поднималось и начинало метаться из конца в конец по бескрайним просторам. Да, собственно говоря, его, этого населения уже не так уж и много осталось. То есть как раз наметился самый подходящий момент для собирания земель.

В общем, если политика как таковая и имела какие — либо цели, то теперь, очевидно, эти цели можно было считать достигнутыми на все сто процентов. Эпохальное дело воссоединения всех и вся под единым началом сделалось не только логичным, но желанным. Кроме того, на фоне искромсанного и выжженного пространства, частью которого теперь была и столица, это движение действительно приобретало вид фундаментального и солидного мероприятия. Ожидалось не банальное вступление в должность очередного правителя, а практически коронование и возведение на трон долгожданного собирателя земель. Вся шелуха мелочных политических интриг, возни и заговоров сгорела в дни последнего кризиса, и ситуация в глазах народа предстала в своей библейской элементарности и предельной доходчивости и могла быть выражена всего двумя словами: Он Пришел.

Как следствие минувшего кризиса и эпидемии самоистребления, возникла проблема заполнения вакантных мест в окружении нового правителя. Кто во главе чего встанет. Особенно, по военному ведомству и ведомству государственной безопасности. На этот счет делалось множество предположений, да и претендентов хватало, но все понимали, что конкретные назначения состоятся не раньше, чем состоится официальное введение в должность и приведение к присяге Первого Лица в государстве.

Насколько мне было известно, даже в своем ближайшем окружении Папа не спешил обнаруживать фаворитов, которым он не только должен был доверится в жизненно важных вопросах, в том числе и в вопросах собственной безопасности, но с которыми ему предстояло поделиться властью. Теперь он сам входил буквально во все и сам подбирал, назначал, сменял многочисленных исполнителей по каждому ведомству из числа функционеров средней руки. До сих пор пустовало место начальника его личной охраны, и, по видимому, он сам занимался организацией своей безопасности.

Несмотря на то, что общество находилось в состоянии блаженного ступора и даже коллапса, а концентрация враждебных элементов была настолько ничтожной, что в образовавшемся вакууме с кристальной отчетливостью были видны близкие перспективы эры нового счастливого правления, — в общем, несмотря на то, что путь к власти для Папы был совершенно расчищен, Папа проявлял всегдашнюю осторожность и предусмотрительность. Вероятно, из тех соображений, чтобы никто до поры до времени не думал расслабляться, всего за несколько дней до церемонии вступления в должность он решил немного взбодрить своих истинных и ложных соратников. Кое какие подробности этого эпизода просочились в газеты и на телевидение, хотя цензура тут же пресекла эти утечки. О том, что происходило в Деревне непосредственно вокруг Папы я опять таки узнал из веселых комментариев мажордома Вени.

Практически одновременно множество людей получили предложения об участии в физическом устранении Папы как недостойного кандидата на высший пост. В одних случаях это были анонимные послания по частной электронной почте, телефонные звонки, а также вульгарные и недвусмысленные подметные письма, в других, — замаскированные косвенные предложения, переданные иносказательно в виде намеков и пожеланий. Но в каждом случае это было устроено в условиях примерной секретности и сопровождалось разного рода щедрыми и строго индивидуальными посулами за услуги. Предложения поступили как самым известным и уважаемым лидерам России, бизнесменам и политикам, так и близким родственникам и родным — даже Маме, Майе и нашим изумленным старичкам. Соответствующие записки нашли у себя все без исключения сотрудники и обслуживающий персонал Деревни. Один я, как ни странно, подобного предложения не получил. Хотя Веня получил его. И дядя Володя тоже. Подметное письмо получил даже старик садовник.