– Ну, хоть так.

Жорка убежал за водой, а мы с Германом отправились к банным землянкам, на данный момент их было уже три – этого нашему штабному островку хватало с лихвой. Идти было рукой подать, но Герман успел рассказать, что в подполье его приняли, а теперь требовал санкции на то, чтобы доложить Лиховею, кем он на самом деле является.

– А он все еще не знает?

– Аня говорит, что наверняка догадывается.

– Выспрашивал у нее?

– Угу, но она ничего не сказала…

– Но в глазах было такое желание рассказать, что тот и сам понял, что дело нечисто, так?

– Похоже, так и есть.

– Ну что с вами поделаешь – контакт разрешаю. Но учти – ты точно ничего не знаешь, ни сколько партизан, но много, ни где расположились. Контакт с тобой мы держим через связных. Тебе же так безопаснее будет. Хотя если попадешься…

– Не попадусь.

– Вот это правильно – не попадайся.

А на весь вечер меня Кошка запряг. Вот какого хрена я должен подарки распределять? Я Дед Мороз? Не Снегурочка точно. Я вообще считал, что надо премировать отличившихся, а остальным раздать что останется да кому сгодится, но старшина настоял, чтобы каждому достался персональный подарок – потом народ сам обменяется, кому нужнее, но внимание к личному составу проявить необходимо. Это я уже и сам начал понимать, после того, как скомканно провели празднество Седьмого ноября. А ведь здесь это главный праздник в году – Новый год только недавно начали справлять официально, но серьезным праздником он так и не стал, чисто, чтобы Рождество принизить.

Утро началось с ажиотажа. Хотя назвать ту кромешную темень, что стояла на улице, утром язык не поворачивался. Все одно пришлось вставать. Сразу за порогом землянки столкнулся с Калиничевым.

– Как прошло?

– На, зашибись! Они там вообще нюх потеряли и мышей не ловят. С ходу сразу две тонны взяли. Послали Ваньку в Запрудье, он там с местными пацанами покалякал. Часа не прошло – гляжу, уже назад чешет. Говорит – прямо сейчас уже повезут. Смотрим, правда едут, на пять саней три полицая в охране. Ну, мы в немецкой форме да с латышским акцентом прямо выходим на дорогу…

– Кстати, не забудь потом меня научить ходить с латышским акцентом.

Василий расхохотался.

– Ну, в общем, мы у них винтари поотбирали, дали по шеям и прогнали. По документам везли они две тонны, причем четыре лошади и сани с ними не крестьянские, а спиртзаводу принадлежат. Естественно, мы их тоже экспроприировали, ну а мужиков, что за водителей кобыл были, заставили по бочке перегрузить, на каждых санях как раз их по четыре было, да и тоже с миром отпустили.

– Не надо так рисковать, стоило что полицаев, что мужиков придержать.

– Пустое. Рации в Запрудье нет, а телефонные провода мы срезали, не дураки. Мы вообще там про́вод много накромсали, сгодится саперам. А к заводу мы еще наведаемся, там нива непаханая.

– Думаешь, будет так же легко.

– Так, конечно, уже не будет, но, судя по всему, немцы все силы сконцентрировали в нашей округе, а в других местах все на местную полицию скинули. Да, полицаи там гораздо наглее, чем наши, – видно, силу за собой чуют. Надо бы несколько рейдовых групп по дальним окрестностям запустить, только серьезных, может, даже с минометами. Поспрошать у местных, кто особо безобразит, да и в расход их. Заодно и внимание отвлечем.

Со стороны замерзшего брода раздались тревожные выкрики. Мы с Калиничевым сразу бросились туда. Встретили четверых явно измученных бойцов, видно было по тому, как они с трудом шли на лыжах, таща двое носилок.

– Кто старший? – тут же выкрикнул Василий.

– Младший сержант Кулик! – ответили с носилок.

– Что произошло?

– В засаду попали. Метлин мертв, меня и Тарасова ранило. Как Каповищи проходили, заметили немцев, обстреляли, одного как минимум зацепили, а через полчаса сами под Пиховщиной под пулемет попали. Еле ушли.

– Метлин точно мертв?

– Да, его тоже вытащили, уже труп. Потом спрятали, сил уже не было еще и его переть. Тарасов сначала сам шел, но потом и его нести пришлось, а меня сразу в ногу.

– Хорошо, быстро в санбат. Только все нормально прошло, – это он уже мне, – и тут на тебе.

Подбежавшие красноармейцы уже перехватили раненых и уносили в глубь лагеря.

– Жизнь она, Василий, как зебра – полоса белая, полоса черная.

– Знаю, говорил ты уже, и про жопу в конце тоже.

– Ну, до этой части тела нам пока далеко, но стоит быть готовыми. Так и не нашел в их системе патрулирования никакой схемы?

– Нет, всю дорогу из головы не выходит. Если бы это были немцы, то что-нибудь нащупали, а так они, похоже, не глупее нас. Ты сразу предупредил, чтобы у нас никакой схемы не было, они, наверно, тоже это поняли, как пару раз мы их на маршрутах зацепили – и как отрезало.

– Надо их на выдвижении из города брать.

– Опасно. Они быстро растекаются, а на окраине сами можем под удар попасть.

– Ладно, есть у меня одна мысль, но она мне не нравится самому.

– Слишком опасно?

– Не для нас.

Тихвинский сделал морду кирпичом и сунул документы часовому, тот глянул одним глазом и вернул их обратно. Я тронул машину мягко, слава богу, что груза немного и закреплен он хорошо – ну что такое восемь пятидесятикилограммовых авиабомб для «Блица», семечки.

Второй сложный этап, инфильтрацию в город, прошли без проблем, как и первый, – подогнать машину к городу с запада. Для этого пришлось прилично километров по округе накрутить. По ненаезженным дорогам и проселкам. Из-за этого везли с собой полтора десятка бойцов, которые и толкали машину, когда она умудрялась завязнуть, а умудрялась часто. Людей высадили всего в паре километров от пригородов, когда дорога приняла хоть немного похожий на себя вид. Там же Крамской настроил и механизмы подрыва – целых три разных вида, один даже химический, в который надо залить полбутылки кислоты прямо перед употреблением. Так что теперь мы с Тихвинским ехали на огромной бомбе, которая теоретически сама по себе взорваться не может, а вот про практическую сторону данного процесса гарантий никто дать не готов.

До казарм гарнизона, расположенных в школе, доехали без проблем. Тихвинский выскочил из машины и за полминуты, тыкая бумагами и взрыкивая, убедил часового, что машине место как раз в школьном дворе. Махнув мне рукой, давая разрешение на въезд, сам развернулся и быстрой походкой двинулся прочь.

Точка, где я должен был оставить машину, была определена заранее. Точнее не точка, а некий район около стены, где под прямым углом сходились две школьные постройки. К этому углу машину задом и подогнал, даже если кто и захочет заглянуть внутрь, то это не так легко будет сделать. Быстро приподнял сиденье, где раньше восседал старший машины, дернул две чеки и опростал бутылку кислоты в нужную емкость. А вот теперь надо делать ноги – Крамской божился, что пятнадцать минут у меня будет, но и полчаса может пройти запросто, наши кустарные взрыватели не обладали точностью хронометров.