Юноша спросил:

– Сестра, хорошо ли ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила девушка, – теперь я почти излечилась от своих ран.

Немного помолчав, юноша снова спросил:

– А скажи, искренне ли ты счастлива?

– Да, искренне, – был ответ. – Но не думай, что мне легко расставаться с нашим Долом.

Вновь немного помолчав, юноша спросил:

– Думаешь ли ты, что я виновен в этой разлуке?

Девушка мягко улыбнулась ему:

– Златогривый, друг моего детства, ты могучий воин и великий вождь, но ты не всемогущ. Многое вызвало эту разлуку, и ни ты, ни я не были тому причиной.

– Верно, – ответил юноша, – прошло так мало времени, и всё, кажется, теперь к лучшему, и в будущем нас с тобой ожидает счастье.

– Пусть так и будет, – кивнула девушка, – наши беды окончились. Возможно, разлука потому и суждена, что мы были слишком уверены в своём счастье и не смогли защититься от того, что приносит время. Ведь то же самое происходит и с народом, у которого нет врагов.

Божественноликий улыбнулся:

– Именно так и случилось недавно с твоим народом, Наречённая.

Девушка, покраснев, протянула ему руку, а Златогривый, взяв её, спросил:

– Увижу ли я тебя вновь?

Наречённая ответила:

– О, вождь народа, у тебя много дел в Доле, а дорога до Серебряной долины длинна. Но я хотела бы, чтобы ты ещё увидел моих детей. Не забудь же: на моей руке, которую ты сейчас держишь в своей, – свидетельство твоего обещания. Теперь же ступай к своему народу, не говоря больше ни слова. Ибо, в конце концов, о, друг моего детства, расставание тяжко для меня, и я не хотела бы удлинять его. Прощай!

Юноша ничего не ответил, лишь наклонился и поцеловал девушку в губы. Затем он развернулся и ушёл, чтобы занять своё место во главе воинства. Златогривый расспрашивал и отвечал на расспросы, просил и распоряжался, и вот уже сердце его прыгало от радости, когда он думал о том, какие дни вскоре наступят – дни жизни, наполненной счастьем.

Всё уже было готово к началу обратного пути, в который должны были выйти в три часа пополудни. Как Божественноликий и обещал, жителям Дола дали множество лёгких подвод, запряжённых быками, и все их нагрузили прекрасными дарами жителей освобождённой долины – серебром, одеянием и оружием. Много прекрасных вещей было сработано в годы печали, но теперь печаль уже не будет их уделом. Более того, в дорогу собрали и провиант – яства и вино, овец и коров. И всё было прекрасно, так прекрасно, как только возможно. Первыми должны были выступать пастухи, за ними выстроились роды Винограда и Серпа, за ними – Дома Вола, Моста и Быка. Последними отправились в путь воины рода Лика под предводительством Камнеликого. Лучезарная должна была идти вместе с родом Вола, принявшим её к себе, и хотя сама девушка охотнее отправилась бы с родом Лика, она смиренно пошла там, где ей было сказано, словно ей преподнесли великий дар, а потому и не стоило выторговывать себе более мелкий.

Рядом с девушкой шли Лесной Отец, и Лесная Матушка, и Лесомудрый, теперь уже исцелившийся, и Приручивший Лес, и Лучница. Все, кроме Лучницы, не чувствовали радости, ибо они привыкли к Серебряной долине и не стремились покинуть её. Более того, они охотнее пошли бы вместе с родом своего военного вождя.

Последними шли бывшие невольники смуглолицых, связавшие теперь свою судьбу с судьбой воинов Дола. Они были на седьмом небе от счастья, и особенно счастливыми выглядели их женщины, щебетавшие, словно молодые бычки осенним вечером, когда их уводят с полей под высокие вязы прежде, чем отогнать в загон.

Все жители долины, как родичи, так и бывшие невольники, уступали дорогу уходившему воинству и телегам с добром воинов. Жители Леса стояли в первых рядах провожавших, теснясь ближе к своим старым товарищам, и к ним, жалея о расставании, примкнули Волчий Камень, Божественный Пастух и Копейный Кулак. Вожди же собрались вокруг Могучеродного, несколько в стороне от дороги.

Раненный в бою Красная Куртка из рода Безводных теперь совсем уже исцелился. Он обнял Могучеродного, поцеловал его и произнёс:

– Весь свой путь до Дола я буду желать добра тебе и твоим родичам, а особенно моему близкому другу Божественному Пастуху из рода Серебряной Руки. Вот бы они наслали на тебя чары, чтобы ты направил свои стопы к нам, ведь мы любим тебя.

Так же говорили и другие воины. Радостный Могучеродный учтиво отвечал:

– Друзья, не забывайте, что дорога от вас к нам не длиннее дороги от нас к вам, и вам всегда придётся иметь дело с её половиной.

– Это верно, – откликнулся Рыжебородый с Бугров, – но послушай, Могучеродный, мы ведь простые землепашцы и не часто покидаем наши луга и поля. И сейчас я думаю о том, что наступил май, и мои мысли всё больше занимает сенокос. А вот ты, – тут он покраснел, – сдаётся мне, вряд ли у тебя много дел помимо дел вождя, а мы знаем, что все их нетрудно и отложить.

Могучеродный рассмеялся. Увидев это, рассмеялись и другие – иначе они сдержали бы свой смех ради приличия.

Могучеродный же ответил так:

– Нет, о, вождь Дома Серпа, это не совсем правда: теперь, когда наступил мир, я скорее стану кем-то вроде землепашца. Более того, не сомневайся, я сделаю всё возможное, чтобы вновь увидеть долину, ведь только горы никогда не смогут встретиться.

Божественноликий отвечал Могучеродному, мягко улыбаясь:

– Всё ли забыто сейчас, столько дней спустя после того, когда мы впервые узнали оружие друг друга?

– Да, всё. Теперь случилось предсказанное мною в Долине Теней. Я говорил тогда: возможно, ты искупишь то, что прошло. Ты и в самом деле был сердит на меня за те слова. Но послушай, тогда я был старше тебя и мог предостерегать. Но теперь, хотя и прошло совсем немного времени, меч в твоих руках свершил великие дела, и к возрасту твоему многое прибавилось. Гневливость покинула тебя, а мудрость в тебе возросла, и я теперь скажу так: пусть жители Дола любят народ Серебряной долины так, как я люблю тебя! Тогда всё будет хорошо.

Божественноликий обнял Могучеродного, и поцеловал его, и отвернулся к Камнеликому и своему брату Ликородному, стоявшим пред воинами рода Лика. В тот момент к нему подошёл Старейшина. Вид у него был печальный и серьёзный, он грубо толкнул военного вождя, но не произнёс ни слова.

Заревели рога пастухов, и воины под крики жителей Серебряной долины двинулись в путь. Некоторые из числа жителей Леса плакали, видя, как их друзья покидают их.

Когда же передовые отряды прошли так далеко, что в путь смогли выступить и воины дома Лика, к вождям внезапно подошёл сказитель с флейтой. Все смотрели на него дружелюбно, ведь он участвовал в схватке наравне с остальными. Этим утром со сказителем было несколько человек, научившихся петь вместе и знающих искусство менестреля. Сказитель повернулся к ним и кивнул, а когда воины двинулись вперёд, он провёл смычком по струнам и запел так: