Такой страной могла стать Швеция.

«Кто разом может быть горяч и трезв, взбешен и сдержан, предан и бесстрастен?» – спросил Макбет Макдуфа[189].

Шведы попытались. Последний раз они воевали в 1813–1814 годах (против Наполеона), а затем сделали своим фетишем не мир, но нейтралитет. Во время Второй мировой войны большинство населения Швеции было настроено скорее проанглийски, чем прогермански, однако они все же были ближе к немцам, чем к англичанам, а свои симпатии распределяли в соответствии с целесообразностью, считая, что война пройдет мимо них, если они будут оставаться хладнокровными. Подобно англичанам Шоу, они считали моралью чувство неловкости.

После оккупации Дании и Норвегии весной 1940 года и изгнания англичан с континента нейтралитет шведов начал претерпевать изменения настолько, что могло показаться, что они нейтральны относительно англичан[190].

Двойственный подход можно было наблюдать, в частности, в отношении к шпионам. Подобно любой другой нейтральной стране, Швеция в годы войны кишела агентами различных разведок, как шпионами всех воюющих стран, так и авантюристами, работавшими в одиночку в поисках прибыли.

Неужели Стокгольм да и вся Швеция были столь наполнены секретами, чтобы удовлетворить аппетиты всех этих падальщиков? Ясно, что нет. Шведы были очень чувствительны в отношении собственных военных тайн, зная повышенный интерес к ним Советов. Русские содержали здесь огромный контингент шпионов, как в своем посольстве, так и в марионеточной коммунистической партии. В самом представительстве была тройка псевдодипломатов под фамилиями Семенов, Ветров и Ярцев, которые управляли всей этой армией шпионов. Псевдожена Ярцева – Круглова осуществляла связь с местной коммунистической партией. Значимость этой страны как объекта шпионажа была видна из того факта, что это направление возглавлял один из асов советской разведки. Его самым значительным успехом было похищение системы работы шифровальной машины шведского министерства обороны.

Если не считать русских, шпионы, наводнившие страну в годы Второй мировой войны, не интересовались шведскими военными тайнами, а делали свой бизнес в большой игре, где каждый лагерь противостоял другому.

Особенно многочисленными и вездесущими были норвежцы, обладавшие тем преимуществом, что работали почти дома, а их секретная служба в изгнании, возглавляемая полковником Роскером Лундом, вовсю пользовалась этим обстоятельством. Деголлевская разведка во главе с графом де Флёрио, маскировавшим свои истинные симпатии и подлинную деятельность службой в качестве дипломата Виши, действовала вяло.

Американцы активно вели разведку через американского гражданина шведского происхождения бизнесмена Эрика Сигфрида Эриксона и через вице-консула в Гётеборге Уильяма Коркорана, весьма наблюдательного человека с авантюристическими замашками.

Еще большей предприимчивостью, чем норвежцы, отличались японцы, что следует приписать стараниям японского военного атташе генерала Онодеры, возглавлявшего всю японскую разведку в Европе. Онодера шпионил против Германии с неменьшим усердием, чем против ее врагов, и один из его агентов, которого я буду называть Поляк-зануда, поставлял ему огромное количество информации о его союзниках по Оси. Генрих Гиммлер, который однажды даже назвал Поляка «самым опасным оперативником шпионажа в мире», заявил Токио протест по поводу «штатного сотрудника [японского] военного атташе». Агенты гестапо в Стокгольме не раз пытались похитить его и вывезти в Германию. Когда Поляк успешно уберегся от всех таких попыток, Гиммлер сообщил о нем шведскому посланнику в Берлине и предложил в обмен за Поляка-зануду двух шведских моряков, арестованных в Германии за шпионаж в пользу русских.

Он продолжал работать на Онодеру как его самый доверенный сотрудник, не переставая работать и на англичан, которые с его помощью сплавляли немцам дезинформацию через Японию.

Разветвленная и эффективная польская секретная служба действовала в сотрудничестве с группой влиятельных шведских бизнесменов, занимающихся бизнесом с немцами в Польше. Эта шпионская ячейка, организованная Свеном Норманом, пятидесятиоднолетним варшавским менеджером крупного шведского промышленного концерна АСЕА и полковником Карлом Херслоу, бывшим шведским военным атташе в Берлине и генеральным консулом в Варшаве, ни в коей мере не представляла собой группу наемников. В нее входили респектабельные промышленники, бизнесмены и банкиры, и они согласились стать шпионами потому, что видели вблизи зверства нацистов.

Польско-шведская ячейка представляла собой незаменимое звено британской разведывательной сети, нацеленной против немцев. Именно она предупредила англичан о предстоящем нападении Германии на Советский Союз. И именно с их помощью британцы получили действующую модель «Энигмы», шифровальной машины, с помощью которой немцы кодировали свои самые секретные сообщения[191].

Когда в 1942 году гестапо сумело раскрыть эту сеть, в Варшаве были арестованы 51 поляк и несколько шведов. Если поляки были сразу же расстреляны, то шведов приговорили к смертной казни и содержали в тюрьме в качестве заложников, чтобы обеспечить безопасность своих шпионов в Швеции.

Англичане в своей разведывательной работе в Швеции встречались с трудностями, а после двух инцидентов и вообще оказались в явно невыгодном положении. В 1939 году они узнали, что немцы располагают запасом высококачественной руды, необходимой для выплавки стали, только на девять месяцев и почти полностью зависят от шведских поставок, осуществлявшихся через Лулеа в Ботническом заливе и Окселёсунд в Южной Швеции. Сорвать поставки значило нанести серьезный удар по немецкой военной промышленности. Именно такое решение было принято британским правительством, и для его выполнения в Швецию приехал инициатор задуманной операции Уильям Стефенсон в сопровождении специалиста по диверсиям Александра Рикмана.

В соответствии с планом Стефенсона предполагалось взорвать краны и другие портовые механизмы, используемые для погрузки руды на немецкие пароходы, для чего дипломатической почтой в британское посольство в Стокгольме была прислана взрывчатка новейшего типа. Хранилась она в подвалах посольства и в студии одного шведского скульптора. Стефенсон и Рикман вели себя настолько неосторожно, что вскоре их замысел стал секретом полишинеля. Узнали о нем и немцы. Они не замедлили проинформировать о намерениях англичан соответствующие шведские органы, и Стефенсону пришлось срочно покинуть страну, а Рикман оказался за решеткой.