что их господин не лавочник и считает, что корона Франции не имеет цены. Англичанам было предложено вернуться через три дня, 7 ноября, с более взвешенным ответом, но когда они вернулись, ответ был тем же.

8 ноября 1344 года, через две недели после начала конференции, кардиналы представили еще одно предложение. Возможно, сказали они, Эдуард III мог бы рассмотреть возможность признания Гаскони вотчиной Франции, но передать ее одному из своих сыновей. Феодальные узы сохранились бы, но на расстоянии от самого короля. Это было последнее конструктивное предложение, которое они сделали. Англичане отвергли его.

Заседания выродились в бесплодный обмен мнениями о достоинствах притязаний английского короля на французский престол. "Война началась за Гасконь, — говорили кардиналы, — задолго до того, как ваш господин упомянул о своих притязаниях на корону Франции"; и они предъявили несколько последних писем Эдуарда III, датированных 1344 годом "в пятый год нашего правления Францией". Англичане сказали: "Да будет угодно вашим светлостям, это правда, что война началась задолго до того, как наш господин король принял титул короля Франции, но она началась из-за права короля называться королем Франции, которое существовало до начала войны". Затем последовал краткий исторический экскурс относительно претензий, выдвинутых от имени юного Эдуарда III его матерью в 1328 году. Затем кардиналы сказали: "Разве ваш король не приносил оммаж королю Франции за Аквитанию и Понтье? И не обещал ли он впоследствии грамотой за своей большой печатью, что его оммаж будет рассматриваться как оммаж сеньору, причем в этих грамотах не было ни слова о каких-либо претензиях на корону Франции?". Это был сложный вопрос, от которого англичане уклонились: "Это один из аргументов французов, и когда его святейшеству Папе будет угодно выслушать нас по этому вопросу, мы ответим на него". Кардиналы согласились, но по разным причинам: "Наш повелитель Папа также считает предпочтительным оставить этот вопрос вне переговоров, и в любом случае французские послы не согласятся, чтобы суверенитет их господина стал предметом обсуждения на этих встречах. Они не будут касаться этого вопроса больше, чем чаши с ядом".

Два дня спустя, 10 ноября 1344 года, англичане вернулись, чтобы подтвердить, что они не будут рассматривать возможность получения компенсации за потерю Гаскони за пределами Франции. Кардиналы со своей стороны сообщили, что не смогли убедить французов согласиться с тем, что герцогство Аквитания должно быть отделено от королевства и освобождено от феодальных обязательств. В таком случае, ответили англичане, конференция, очевидно, зашла в тупик. Если позиция французов не изменится, они не могли видеть себя полезными в Авиньоне и считали, что Эдуард III, вероятно, отзовет их.

Английские послы были глубоко смущены непреклонной позицией, которую они были вынуждены занять. Еще задолго до начала официальной части конференции, пока англичане ожидали прибытия французской делегации, Оффорд пришел к выводу, что ценная возможность может быть упущена, если не удастся убедить Эдуарда III отнестись к конференции более серьезно. Климент VI умело успокоил их подозрения, устраивая им долгие дружеские аудиенции, развлекая их за своим обеденным столом и признаваясь, что сочувствует некоторым из их жалоб. Во время заседаний конференции он даже намекнул, что считает претензии их господина на французский престол "не полностью лишенными фактических или юридических оснований". По его словам, в своих внутренних Советах французское правительство тоже так считало. Оффорд хотел, чтобы король отказался от своих планов отправить зимой войска в Бретань, и надеялся, что он расширит полномочия своих послов. "Мне кажется, милорд, — писал он, — что Святой Отец наконец-то принимает ваши интересы близко к сердцу". По мере продолжения процесса доклады английских послов своему правительству становились все более настойчивыми. Они напоминали Эдуарду III о своих прежних советах. "Мы поражены, — говорили они, — что мы до сих пор не получили ответ".

Эдуард III действительно получил просьбу Оффорда о дальнейших инструкциях и подробно рассмотрел ее вместе с Джоном Стратфордом и несколькими ближайшими советниками. Но он не пришел к какому-либо решению. Он ответил Оффорду, что не будет ничего предпринимать, не выслушав мнения полного собрания своего Совета. Затем будут присланы специальные агенты с последними новостями о его решении. Совет в полном составе собрался только в конце октября и решил отправить в Авиньон еще несколько посольств: первое, довольно ограниченное посольство отправится сразу же с новостями о том, что Эдуард III отказался от всех своих планов вторжения в Бретань на зиму, и предоставит все полномочия для обсуждения вопроса об исполнении перемирия. Другое, более внушительное посольство, включающее графов Дерби и Нортгемптона, появится в Авиньоне после Рождества с еще не определенными полномочиями и, несомненно, зависящими на практике от советов Бейтмана и Оффорда[742].

Однако с каждым днем члены английского посольства становились все более пессимистичными и все больше беспокоились о собственной безопасности. До Авиньона доходили новости о новых возмущениях в Англии против привилегий папства в вопросе обеспечения английских благотворительных учреждений. Среди них были копии приказа с запретом, адресованного в самых неуважительных выражениях одному из кардиналов, а также листовки против Папы, которые, очевидно, были прибиты к дверям собора Святого Павла и Вестминстерского аббатства. Папа планировал отправить в Англию двух легатов с арсеналом духовных кар. В коллегии кардиналов раздавались голоса о том, что, если им будет причинен какой-либо вред, можно будет отомстить агентам Эдуарда III в Авиньоне. Французы, с другой стороны, были в большом фаворе. 15 ноября 1344 года англичанам пришлось присутствовать на праздничном пиру в честь посвящения Папой одного из французских послов, Луиса де ла Серда, в номинальное достоинство принца Канарских островов.

20 и 21 ноября 1344 года англичане получили аудиенцию у Папы. Он пытался убедить их в том, что еще не все потеряно. Возможно, Эдуард III назначит какого-нибудь принца королевской крови, чтобы тот представлял его на дальнейших заседаниях конференции. Тогда Филипп VI будет вынужден повысить статус своих послов, и это может послужить поводом для того, чтобы дать им новые инструкции. Ни Бейтману, ни Оффорду это предложение не понравилось. Они хотели, чтобы их отозвали, к тому же, деньги были на исходе. Отделение банкирского дома Барди в Авиньоне отказывалось оплачивать расходы посольства без личных гарантий короля. Атмосфера в городе была крайне враждебной. "Я подвергаюсь здесь серьезной опасности, — писал Бейтман королю, — так и не добившись ничего для ваших целей".

Хью Невилл покинул Авиньон в последнюю неделю ноября 1344 года и добрался до Англии сразу после Рождества. Вскоре за ним последовал епископ Бейтман. Фиески отбыл в Италию по другим дипломатическим делам. Но Папа не хотел отпускать Джона Оффорда. И он остался в папском городе, чтобы Климент VI мог сделать вид, что устроенная им с таким трудом конференция все