справедливостью дела короля и трубить о его победах, когда они случались. Франкофобия, уже скрытая в английском сознании, старательно поощрялась и усиливалась. Некоторые современные английские писатели, такие как поэт Лоуренс Минот и оксфордширский клерк и хронист Джеффри Бейкер[753], довели свою ненависть к Филиппу VI и его подданным до такой степени ожесточения, что некоторые из их работ стали просто нечитабельными[754].

Превращение обид и ксенофобии в поддержку королевских войн и сопутствующего им тяжелого фискального бремени было делом, в котором Эдуард III преуспел лучше, чем его соперник. Должно быть, после возвращения с континента в ноябре 1340 года для него было шоком узнать, насколько близко его королевство подошло к восстанию из-за непосильных налогов последних четырех лет. В 1340-е годы это бремя, безусловно, было облегчено. Парламентских субсидий стало меньше и налогообложение стало более мягким. Были предприняты решительные усилия по предотвращению злоупотреблений со стороны мелких чиновников и наказанию виновных. Военная служба была единственным бременем, которое значительно увеличилось, и нет сомнений, что она была непопулярна. Вооруженные люди, а иногда и те, кого они снаряжали, подвергались оскорблениям и физическим нападениям[755]. Но военная служба была слишком случайным и недолгим бременем, чтобы вызвать всеобщее недовольство. Даже великая армия 1347 года, самая большая из всех, когда-либо собранных Эдуардом III, представляла собой очень малую долю взрослого мужского населения Англии. Для человека, чей жребий выпал на деревенском собрании, и у которого некому было сеять семена или собирать урожай, служба в армии могла стать личной катастрофой. Для основной массы мужчин это не имело большого значения. Некоторым, вероятно, нравился шанс получить жалованье и пограбить.

Именно в морских сообществах южного и восточного побережья война нанесла самый тяжелый удар по средствам к существованию людей. Служба береговой охраны требовала привлечения гораздо большего количества людей, чем когда-либо воевавших в континентальных армиях короля, и с интервалами, которые было не так легко предсказать. В Хэмпшире, наиболее пострадавшем графстве, наверняка было много деревень, подобных Элингу, чьи мужчины так часто отлучались для охраны побережья во время сева и сбора урожая, что к началу 1340-х годов в значительной части прихода было прекращено земледелие. В портах и гаванях прерывание торговли с Францией и манипуляции с экспортом шерсти привели к большим лишениям. Военная служба на море была более тяжелой и более обременительной, чем любая другая военная служба. Ярким примером был Грейт-Ярмут, чьи корабли, из-за их количества и размеров, внесли больший вклад в войны Эдуарда III, чем любой другой порт. Они служили против шотландцев или французов в каждом году (кроме одного) с 1333 по 1347. В начале этого периода город располагал, помимо важного флота рыболовных судов, не менее девяноста больших кораблей, способных перевозить от 100 до 300 тонн груза. В конце этого периода их было всего двадцать четыре. Остальные были захвачены, уничтожены врагом, потерпели крушение или вышли из строя из-за износа и повреждений. Прибыль судовладельцев Грейт-Ярмута упала настолько, что потерянные суда невозможно было заменить, а поврежденные гнили на берегу из-за отсутствия денег на их ремонт. Необходимые работы в гавани не проводились, а заиление гавани вынуждало крупные суда перегружать грузы на лихтеры на рейде. У города, окруженного не обрабатываемой землей, не было других средств к существованию. Вскоре после этого шесть крупных предпринимателей города потеряли почти все свое состояние, а несколько сотен моряков остались без работы. Беды Грейт-Ярмута лишь в некоторой степени отличались от бед других портов южной и восточной Англии. Там наверняка было много людей, согласных с недовольными из Чичестера, которые нападали на слуг епископа на улицах и рвали воззвания, которые они распространяли, призывая молиться за войны короля[756].

После городов-портов, вероятно, именно в Уэльсе бремя войны ощущалось наиболее сильно. Валлийцы внесли непропорционально большой вклад в военные усилия, поставляя очень большие контингенты копейщиков и лучников в армию на протяжении 1330-х и 1340-х годов, а также покрывая большие расходы на королевские поставки и парламентские субсидии. В мае 1343 года Эдуард III сделал своего старшего сына принцем Уэльским и передал ему все земли и права короны, включая побережье и горы на западе[757]. С середины 1340-х годов молодой принц играл все более важную роль в войнах своего отца, и по мере того, как его военная деятельность становилась все более напряженной, требования к валлийцам возрастали. Валлийцы принадлежали к обществу, в котором насилие было обыденным явлением повседневной жизни, даже через два поколения после того, как эдвардианское завоевание положило конец древним пограничным войнам. Их подразделения в армиях Эдуарда III, набранные на западных холмах, побережье и в поселениях у замков по всей длине старой границы, отличались грубостью и необузданностью, свойственными только им. Англоязычные мигранты, проживавшие в Уэльсе, были строго исключены из их рядов. Валлийцы были одними из первых солдат с обеих сторон, которые носили полную униформу: зелено-белую — люди Черного принца с севера, красно-белую — люди графа Арундела из Киркланда, а люди южных лордств — свои собственные отличительные цвета. Они выступали в поход под командованием своих местных вождей, каждая сотня человек со своим штандартом, следуя за армией в пешем строю и испытывая крайние степени истощения в течение длинных переходов, в отличии от большинства английской пехоты, которая была конной. Единственные среди подразделений, набранных для английских армий этого периода, они брали с собой собственных капелланов и врачей, а также своих переводчиков и глашатаев[758]. Такая сплоченность легко обернулась против их английских хозяев, и к 1345 году появились признаки открытого неповиновения. В январе и феврале произошел ряд особенно серьезных вспышек насилия против английских чиновников в Уэльсе. Поверенный принца Уэльского в северном Уэльсе был убит во время выполнения своих обязанностей, а шериф был зарублен в зале суда. В некоторых районах дороги стали непроезжими. Большая часть беспорядков была вызвана недовольством, более давним и глубоким, чем все, что связано с войной. Но, по крайней мере, частично в этом были повинны почти непрерывные призыва на военную службу, скупость и нечестность тех, кто отвечал за выплату жалования. В последующие недели произошла стихийная череда беспорядков и мятежей среди валлийцев, собравшихся в армию Эдуарда III, некоторые из которых отказывались идти в поход или делали это только на своих условиях[759].

Однако, выше по социальной шкале, англичане повсеместно принимали войну как неизбежную и справедливую, а все большее число людей — как захватывающую. Почти все дворяне подходящего для войны возраста добровольно участвовали в наступательных кампаниях, даже в таких местах, как Шотландия и Бретань, где перспективы прибыли были невелики. Генри Ланкастер, граф Дерби, например, пережил трудную и разочаровывающую войну, включая пребывание