тот вид ответственности, который требует аудитории. Это был не тот вид ответственности, который требовался, когда мы собирались закончить войну с Кровавой Короной.

— Я не хотел, чтобы она уезжала, — сказал мой отец, его слова были приглушены. — Я потребовал, чтобы она осталась. Но она быстро поставила меня на место.

Меня пронзил густой смех.

— Держу пари, что так и было.

— И я рад, что она это сделала. — Его объятия стали еще крепче, а затем он сказал, еще ниже:

— Я знаю, что нам нужно многое обсудить.

— Так и есть. — Сглотнув, я отступил назад, и рука Поппи оказалась рядом, когда я потянулся к ней. — Но придется подождать.

Он кивнул, наконец подняв взгляд на Поппи. Он начал говорить с ней, но его внимание переключилось не на нас, а на старшего. Он побледнел, словно увидел призрака, а Малик… он вообще не смотрел на нашего отца.

Наш отец тяжело сглотнул и сделал шаг вперед.

— Малик, — грубо сказал он, и этот звук немного сломал твердь, скопившуюся в моей груди. Наш отец говорил как человек, смотрящий на умершего ребенка.

Малик уставился на глицинии, растущие вдоль поместья, его лицо было бесстрастным.

— Рад видеть тебя, отец, — сказал он ровным тоном. Его голос был пустым. — Ты хорошо выглядишь.

Наш отец застыл на несколько секунд, а затем превратился в человека на поле боя, смотрящего на того, кто только что сразил его.

— Как и ты, сын, — ответил он таким же пустым тоном, как и Малик. В его виске запульсировал мускул — единственный признак того, что он вообще что-то чувствует. То же самое произошло и у Малика. Наш отец прочистил горло. — Еда и напитки готовятся. — Он жестко повернулся к нам. — Полагаю, нам есть о чем поговорить.

— Да, — сказал я, глядя на нашу королеву, которая свернулась калачиком в моей руке. — Война должна быть закончена.

***

Мой отец пристально смотрел на мою левую руку, пока мы рассказывали ему и генералам о том, что произошло в Карсодонии, и о требованиях Избет, пока мы ели жареное мясо и пили пряный эль.

Он пытался скрыть, что видел, каким образом поступили с моей рукой. Как и остальные. Я думал, что им будет удобнее, если я буду скрывать это, но отсутствующий палец теперь был частью меня. Им нужно было привыкнуть к этому. Поэтому я держал руку на столе, на виду у всех.

— Что вообще Кровавая Королева может хотеть от Малека? — спросил Свен.

Поппи немного покачивалась у меня на коленях, глядя на стол, ее палец застыл над порезом в дереве, который она праздно прослеживала. Я взял ее на руки, когда она вернулась после того, как воспользовалась близлежащим туалетом, и притянул к себе на колени. Возможно, это было не самое подходящее место для такого разговора, но мне было все равно, что подумают другие. Я хотел, чтобы она была рядом. Мне нужно было, чтобы она была как можно ближе ко мне. Ощущение ее присутствия поддерживало меня и придавало сил.

И мне просто нравился изгиб ее задницы на моих коленях.

Сидящий слева от меня Киеран отпивал свой эль, его глаза слегка расширились над ободком стакана. Мой взгляд ненадолго переместился туда, где между Эмилем и Нейлом сидел Малик. Зная, что присутствующие генералы знают Кровавую Королеву только как Илеану, мы не могли ничего сказать. Малик ни разу не заговорил. Он даже не поднял глаз от бочки с элем, которую продолжал наполнять. До тех пор, пока Свен не задал свой вопрос. Теперь он уставился на нашего отца.

Наш отец тоже уставился на стол, подняв свой стакан и сделав большой глоток. Он тяжело выдохнул и перевел взгляд на Малика, а затем на меня.

— Настоящее имя Кровавой королевы — Избет.

От неожиданности я вздрогнул, когда Поппи вскинула голову. Генералы потрясенно замолчали. Я не ожидал, что он признается в этом. Один взгляд на моего брата сказал мне, что он тоже не ожидал. Тот же взгляд сказал мне, что он наслаждается дискомфортом нашего отца. Малик ухмыльнулся.

Лорд Свен первым пришел в себя и откинулся в кресле.

— Конечно, вы имеете в виду не ту Избет, которую мы все знаем.

— Да, это та Избет, с которой вы все знакомы, — продолжил отец с тяжелым вздохом. — Любовница Малека.

— И первый вампир, — сказал Эйлард.

— Она была не такая. — Отец посмотрел на атлантийского генерала. — Она никогда не была вампиром. Малек вознес ее, но бог не может создать вампира. Бог создает нечто совсем другое.

— Избет — демис, — сказала Поппи, глядя вверх. — Ложный бог, но бог во всех смыслах. Все это время она маскировалась под Вознесенную, и не многие из них даже знают, кто она на самом деле.

Эйлард посмотрел на Поппи.

— Но вы знали все это время? Вы знали и не сказали нам? — В его тоне промелькнуло недоумение, когда Поппи кивнула. Впадины его щек вспыхнули от гнева. — Как вы могли скрывать от нас такую информацию?

Ни одной частичке меня не понравился его тон.

— Эта информация была необязательна для вас, пока она не стала известна, — сказал я, прежде чем Поппи успела это сделать. — Но ваш шок и гнев неуместны. Не от своей королевы вы должны требовать ответов.

Эйлард напрягся, румянец стал еще глубже.

— Мой сын говорит правду. Вся ответственность лежит на мне и Элоане. Мы скрывали правду о ее личности от большинства, — ответил мой отец. — Наша королева могла в любой момент открыть, кем была Кровавая королева, но я считаю, что она не сделала этого из уважения к нам. — Его взгляд встретился с моим. — Уважения, которое ни Элоана, ни я не считаем заслуженным.

Я отвернулся, глубоко вдыхая.

Свен покачал головой в недоумении.

— Вы держали это в секрете годами… сотнями лет.

Отец кивнул.

— Такая информация крайне важна, — продолжил Эйлард, прочистив горло. — Она меняет то, что мы знаем о Кровавой Короне. Им нужна не только власть.

Свен кивнул.

— Это месть.

Эмиль издал низкий, приглушенный свист с другой стороны от Киерана.

— Это неловко, — пробормотал он.

Я был вынужден с ним согласиться.

— И то, скрывала ли наша королева эту информацию от нас из уважения или нет, не имеет никакого значения. Без обид, Ваши Величества, — сказал Эйлард. И тут мое внимание снова переключилось на него. Рука, лежащая на бедре Поппи, замерла. — Вы знали, что она практически бог, и решили держать нас в неведении, пока планировали послать наши армии, чтобы справиться с ней? Это то, что мы