«– Китайси надо?

– Какие тебе китайцы?

А он все свое твердит:

– Китайси надо?»[1421]

Во время мировой войны в Россию приехали несколько сотен тысяч китайских рабочих – «трудовые мигранты» того времени. Русские сражались на фронте, надо было их кем-то заменить. Трудились китайцы и в Бессарабии. Румыны почему-то заподозрили их в шпионаже и расстреляли трех человек. Китайцы решили отомстить, потому и пришли к большевикам. Их было четыреста пятьдесят. По словам Якира, были они «голые» и «голодные». Оружия у большевиков было много, а людей мало, поэтому и решили вооружить китайцев: «…чем не солдаты? Будущее показало, что прекрасные солдаты были… Одели, обули, вооружили. Смотришь – не батальон, а игрушка»[1422]. Пополнили отряд, всего в китайском батальоне у Якира стало 530 штыков. Все воевали за деньги. Самые настоящие наемники. И притом недорогие – по 50 рублей получали. Воевали с румынами, с немцами, а потом отступали через всю Украину на Дон, далее – к Воронежу. В 1919-м китайские батальоны были уже привычным явлением в Сибири, на Урале, на Украине. Надежные, послушные, совершенно чужие местному населению, китайцы наряду с венграми и латышами были незаменимы для «частей особого назначения» (ЧОН), но сражались и на фронте, в составе регулярной армии. В белогвардейских мемуарах упоминания о китайцах не редкость: «…за сараем в поле длинной шеренгой лежали убитые большевики, из которых двое были в матросской форме и человек шесть китайцев»[1423], – вспоминал штаб-ротмистр Чеченской конной дивизии Дмитрий де Витт.

Спокойная, деловитая жестокость китайцев покоробила даже большевика Михаила Кольцова. Из фельетона Михаила Кольцова «Китайские будни»: «Так же буднично и старательно, как по утрам желтые красноармейцы мыли свои жесткие круглые головы, пошли они теперь на Волгу и на Украину, стреляют в черные незнакомые дома, опустошают кумирни незнакомых и ненужных им богов»[1424].

Сражались хорошо, как будто и самой смерти не боялись. Владимир Короленко записал в дневнике интересный случай. Дело было уже летом 1919-го, когда белогвардейцы погнали большевиков с Украины. При отступлении из Полтавы красные забыли снять с караула китайцев. Китайцы так и остались в городе до самого прихода деникинцев. Белые китайцев, конечно же, расстреляли[1425].

Важным преимуществом большевиков была хорошо налаженная военная разведка. Сведения обо всех передвижениях войск Директории на Левобережной Украине поступали одновременно на стол полковнику Болбочану и комфронта Антонову-Овсеенко. Болбочан почти ничего не знал о войсках большевиков, в то время как Антонов-Овсеенко получал весьма подробные и достоверные сведения и о численности, и о боеспособности петлюровских войск, и об их настроениях.

Разведслужбы у Директории не было никакой. Поразительно, но в декабре 1918 года начальник петлюровского штаба генерал Осецкий был уверен, что восточным границам Украины ничто не угрожает[1426]. А тем временем Антонов-Овсеенко писал заместителю Троцкого Эфраиму Склянскому, что «в Харькове всего 300 петлюровцев; харьковские рабочие везде выносят большевистские резолюции; город можно взять шутя . Пособите, надо спешить»[1427]. Уже 19 декабря с боем взяли Белгород. Началось наступление на Харьков. Товарищ Эпштейн поднял в городе восстание рабочих, а рабочими там были русские и евреи. В Новый год после ожесточенного боя при станции Казачья Лопань красные разбили петлюровцев и уже 3 января вступили в Харьков. Вскоре туда переехало и Временное рабоче-крестьянское правительство.

Руководство УНР не хотело верить в неизбежность войны. И Чеховский, и Винниченко стояли за союз с Москвой, ведь Ленин признал право наций на самоопределение, украинская нация свой выбор сделала, враги у Киева и Москвы общие: офицеры, белогвардейцы, сторонники «единой и неделимой» России. Петлюра считал такой взгляд наивным, но Винниченко, председатель Директории, упорно не желал смотреть правде в глаза. Даже после падения Харькова Директория и правительство УНР посылали в Москву одну ноту за другой, возмущались, требовали вывести войска и взывали к классовой и политической солидарности. Чеховский («Алёша Карамазов») заверял: «…мы социалисты, стоим за власть трудового народа…»[1428]

Москва сначала вообще не отвечала, и только 6 января наркоминдел товарищ Чичерин с неподражаемым лицемерием ответил: Советская Россия не воюет с Украиной. Красной армии на Украине нет. А воюет с Директорией правительство советской Украины, воюют восставшие украинские рабочие и крестьяне. Между тем в то время украинская компартия даже формально была частью Российской коммунистической партии (большевиков), а войска Украинского фронта (Украинской советской армии) оставались частью «общероссийской» (так в тексте!) Красной армии. Все снабжение армия получала «от центральных учреждений Российской Республики»[1429].

Винниченко направил на переговоры в Москву своего представителя, украинского коммуниста Семена Мазуренко. Тот от имени Директории предлагал Советской России союз против Деникина, Антанты и поляков. Совет народных комиссаров направил на переговоры своего представителя, тоже украинского коммуниста – Дмитрия Мануильского. И если бы наступление Антонова-Овсеенко провалилось и Временное рабоче-крестьянское правительство Украины бежало бы на восток уже в январе, то переговоры могли окончиться вполне успешно. Сила была и остается самым лучшим аргументом в дипломатических переговорах. Но сила и на этот раз была за большевиками. Войска Антонова-Овсеенко шли тогда от победы к победе.

Масштаб этой новой украино-большевистской войны намного значительнее первой войны, выигранной подполковником Муравьевым. Сражались уже не отряды наемников и добровольцев, а настоящие полки, дивизии, корпуса, укомплектованные призывниками. Но и на этот раз огромную роль играли агитация и пропаганда, а здесь с большевиками никто не мог сравниться.